Наступивший для Героя социалистического труда, депутата Верховного Совета СССР, писателя Виктора Астафьева 1990 год был плодотворным. В очередной раз он переписал «Пастуха и пастушку», «очень ужесточив» текст, как сказал тогда его друг литературный критик Валентин Курбатов. Начал находить реальное воплощение и так долго мучивший писателя-фронтовика давно задуманный военный роман. Из предполагаемых двух тысяч к апрелю были готовы двести с лишним страниц текста. Прочитавший рукопись Валентин Курбатов сразу же отметил, что это — совсем другая война, такой в литературе раньше не было.
И хотя в первой части романа дело ещё фактически не дошло до реальных военных действий, в глубине Сибири, в запасном стрелковом полку, куда прибыли 18-летние новобранцы, «быт уже так страшен, так не то чтобы бесчеловечен, а внечеловечен». И «не видная для самих ребят, пробивается тьма подтачивающей их смерти, от которой им уже не будет спасения, даже если они вернутся с фронта без единой царапины». Таковы были впечатления о романе одного из первых читателей нового произведения Валентина Курбатова.
У романа было и смелое, новаторское название – «Прокляты и убиты». «Художник в Викторе Петровиче, — делился своими впечатлениями от прочитанного критик, — уходит дальше человека, и он их сам в себе порой не может примирить и срывается. Но всё-таки продвигается вперёд и только молит Бога, чтобы хватило сил договорить всё до конца». (Борщаговский А.М. Уходящие острова: эпистолярные беседы в контексте времени и судьбы, Иркутск, издатель Г.Сапронов, 2005, стр. 392-393).
Так бывает. Наше сознание в критический момент, как бы стараясь восстановить чрезмерно потраченное, а потому причинившее боль организму, неожиданно выталкивает из памяти что-то светлое, доброе, о чем хочется думать и размышлять. Такой светлой отдушиной для Виктора Петровича, как мне кажется, были воспоминания о городе детства.
Не случайно, той же самой весной 1990 года он написал предисловие к готовящемуся к печати в Москве в издательстве «Советский писатель» достаточно объёмному по содержанию сборнику своих произведений. Писатель вынес на суд читателей свои повести «Кража», «Пастух и пастушка», «Ода русскому огороду», роман «Печальный детектив», очерк «Пируня» и девять рассказов, один из них «Тихая птица» и стал общим названием сборника. Автор сам написал предисловие к книге, уделив большую часть текста двум людям, оказавшим благоприятное влияние на формирование его характера в юности. «Прекрасных людей я знавал немало, но не из родни: первыми – после мамы, бабушки и деда – был Василий Иванович Соколов». Василий Иванович Соколов – директор игарского детского дома, прообраз Валериана Ивановича Репнина из повести «Кража».
Кто-то из бывших детдомовцев рассказал тогда писателю, что Соколов якобы погиб в годы войны, и Виктор Петрович переживал эту потерю. «И вот однажды, в светлое утро, после глубокого сна, увидев за окном падающий с клёна нарядный лист, — читаем мы в предисловии 65-летнего писателя, — я вдруг неожиданно вспомнил о смерти Василия Ивановича Соколова и тихо заплакал очищающими душу слезами».
Не только Соколов пытался отогреть душу униженного жизненной несправедливостью сироту, развивая и культивируя в будущем писателе черты «несомненной литературной одарённости». Он, как писал Астафьев, — «пытался сломать во мне то чувство самоунижения, бросовости, сорности моей, которое внушал мне отец и мачеха, некоторые учителя в школе, разного рода благодетели, на коротких, но уже витых путях-перепутьях кормившие меня корённым хлебом, не жалея при этом назиданий вперемежку с упрёками».
Другим замечательным педагогом, встретившимся в Заполярной Игарке, и развившим в мальчике тягу к литературе, сочинительству, как мы знаем, был учитель русского языка и литературы Игнатий Дмитриевич Рождественский.
Именно этот преподаватель привил двоечнику и второгоднику Витьке Астафьеву «уважительность к слову, пробудил жажду творчества». А первое, одобренное учителем школьное сочинение «Жив» о мальчике, заблудившемуся, но нашедшему выход в лесу, переросло в самый популярный детский рассказ, который и сегодня известен каждому школьнику – «Васюткино озеро».
Предисловие к книге получило название «Стержневой корень», написано 25 мая 1990 года, именно тогда, возможно, и приняли Астафьевы решение поехать летом по Енисею вместе с внуками, оставшимися у них после смерти дочери Ирины.
«В июле на теплоходе опять поедем вниз по Енисею, — пишет Астафьев Курбатову, — так, может, там придём в себя».
И несколькими днями раньше, собственному корреспонденту газеты «Правда» в Нью-Йорке Виктору Алексеевичу Линнику об этих же планах поездки, но более подробно: «Приглашали меня в свиту Президента на переговоры с Бушем, но я лететь после болезни не решился. На руках двое малых детей и больная жена, приходится и об этом думать. Не смог поехать и в Голландию на сахаровскую конференцию, отказался и от других поездок. Вот вниз по Енисею на теплоходе с семьёй, наверное, поплыву и порыбачу, пока ещё современные дебилы всё не спалили и не срубили». (Виктор Астафьев, Нет мне ответа, эпистолярный дневнике 1952-2001, Иркутск, Издатель Сапронов, 2009, стр.464).
Поездка по Енисею с остановкой в Игарке состоялась. Мария Семеновна упоминает об этом в своем автобиографическом повествовании «Знаки жизни»: «Отдохнули хорошо, сплавали на комфортабельном теплоходе от Красноярска до Дудинки и обратно».
А Виктор Петрович подвёл итоги поездки в Игарку в письме писателю Евгению Носову 21 августа 1990 года. Но речь почему-то в нём шла о двух поездках – в апреле и июле. Чтобы разобраться, должна процитировать этот пассаж из письма, хотя и очень длинного по содержанию. В нём слышится живая, с присущим чувством юмора, искромётная речь писателя — талантливого рассказчика, созерцателя пусть даже и трагического по сути события – очередного Игарского пожара:
«В Игарке я был весною, загорелся какой-то барачишко времён моего золотого детства, пьяная баба цигаркой его подожгла. И вот вокруг него сгрудились пожарные машины, посикают, или как Петя Борисков покойничек декламировал: «Из своей кривой кишки поливают камешки» — и не тухнет. А в городишке ж почва на семь метров, не менее, состоит из опилочной щепы и гнили. Разгорается там и сям. И вот внизу от реки, по улице Таймырской, грохоча, поднимается машина, которую купили у военных, и которая предназначалась, должно быть, для тушения атомных и прочих стратегических пожаров. Её зовут безлико – «батарея», развернулась эта «батарея» с плоской цистерной, да как шибанула струёй, так и барачишко, и бабушку поджигательницу, и граждан вместе с барачишком унесло куда-то! Я видел только три дощечки, упавшие на обнажившийся серый грунт Заполярья…»
Прерву на время цитирование письма. Действительно, Игарка славится пожарами. И знаменитая «батарея» на вооружении пожарной охраны лесокомбината была, правда, мы её в шутку «танком» называли. Но суть не в этом. Я бы сделала акцент на следующем предложении: Виктор Петрович пишет другу: «Сейчас на этом месте пустырёк с робко наползающей на него травкой и крапивкой». Стоп. Чтобы на «обнажившийся серый грунт Заполярья» из предыдущего эпистолярного предложения наползла «травка с крапивкой», нужен не один год. И этот аргумент стал для меня решающим. Я пришла к заключению, что описываемое событие было на несколько лет раньше, хотя и нашло свое отражение лишь на исходе лета 1990 года. Если вернуться к началу письма Евгению Носову, то Астафьев сообщал прежде о многочисленных пожарах, охвативших весь Красноярский край. К слову тогда пришёлся апрельский игарский эпизод, относящийся к другому визиту в наш город, в апреле 1987 года.
Значит, в короткое туристическое посещение города в июле 1990 года, когда Виктор Петрович с семьей ездил на второй участок искать здание детского дома, он всё-таки завернул в этот проулочек. Может быть, ему хотелось взглянуть ещё раз на пожарище, или показать его Марии Семёновне с внуками. А может быть, всё было гораздо проще, по этой узкой пешеходной тропинке иногда проезжали и легковые машины – так можно было быстрее попасть в столь любимую с детства Виктором Петровичем детскую библиотеку на улице Таймырской.
И он пишет о ней Носову: «…детскую библиотеку, уютную, с горячими печами, куда я заходил «читать» будучи беспризорником, точнее, подремать в тепле, с испугу отремонтировали (у неё подгорел угол), и она снова сделалась уютной, доброй до слёз, и главное, в ней по-прежнему бывают дети и книги зачитаны до лоскутьев».
Встречали ли семью Астафьевых представители власти? Скорее всего, ограничились только предоставлением в их распоряжение легкового автомобиля. Думаю, что в поездке на второй участок, где Виктор Петрович тогда ошибочно принял контору рыбозавода за здание детского дома, их сопровождали только сотрудники музея. Не было речи о встрече писателя с читателями. Хотя, думается, дело здесь не в краткосрочной стоянке туристического лайнера в городе. При разумной организации, можно было и дать возможность общения, договорившись с капитаном о продлении времени нахождения теплохода в порту.
Но Игарка, как и вся страна, упивалась иными событиями. Революция, по-новому перестройка! Горком партии от власти отстранён. И в целом КПСС начинает терять свои позиции: в 1990 году в партию вступает лишь 13 игарчан, зато её ряды покидает 459 человек.
Уехала навсегда из Игарки Минсира Резвановна Англеева- заведующая отделом пропаганды и агитации горкома партии. В русском варианте ее звали Зоя Ивановна. И именно она всегда опекала по приезду семью Астафьевых. Хороший организатор, она вмиг проникалась важностью момента, могла убедить и позвать за собой остальных, Астафьева считала самым именитым игарчанином.
Новая представительная власть – городской Совет, разношерстный, избранный на альтернативной основе – на 55 депутатских мест претендовало 152 кандидата, в некоторых округах до 5 претендентов на один мандат. В Совет не все попали сразу. Выборы растянулись почти на полгода. Депутаты все еще продолжали делить «портфели», подвергая чистке неугодные ранее отдельным ее представителям структуры – городской отдел милиции, аппарат исполкома горсовета.
Промолчала о приезде Астафьева и местная газета. Лишь 1 декабря 1990 года на третьей полосе под громким названием «Наша фотолетопись» было опубликовано семь фотографий, но все они относились к предыдущим визитам писателя в город – в 1979 и 1989 годах. О летнем приезде этого года – ни фото, ни информации. Читатели были увлечены чтением документальной повести «М.Горбачёв. Путь наверх», публиковавшейся из номера в номер с продолжением. Видимо, этот герой перестройки в тот момент вызывал больший интерес у журналистов, диктовавших читателям, о чём их следует информировать.
«Затесь» о пребывании в Игарке летом 1990 года всё же сохранилась в письмах писателя друзьям.
О Енисее – «спокойно, неутомимо, овеянный дымом горящей тундры, несёт свои широкие воды, и вечерами до того красив, спокоен и величав, что со слезами благодарности глядел я на него, что он-то всё-таки будет вечен и переживёт нас, пытающихся его и всё живое на свете изгадить и умертвить».
О некогда кипучей жизни на берегах великой реки-труженицы: «Сотни, тысячи километров бездушия и безмолвия. Те станки и деревеньки, что возникли вынужденно в 20-е, 30-е годы, умолкли, стёрлись с берегов Енисея-батюшки».
И как будто не желая выносить сор из избы, лишь иносказательно о том, что не доволен тем, как его принимали на родине в этот раз: «Попробовал я помочь этой библиотеке (той, что посещал в детстве) книгами, так их передали в новую, образцовую, показательную, из кирпича строенную библиотеку».
Поэтому очередной его приезд в Игарку с его же слов был хлёстко назван «мимоплавом». И принято решение больше в туристические поездки по Енисею не ездить: «Лень одолевает, сытая блажь охватывает, ни делать чего-то, ни думать не охота, а только бы спать, есть да развлекаться, желательно с туристочками, что и делали многие, а я уж стар». (Виктор Астафьев, Нет мне ответа, эпистолярный дневнике 1952-2001, Иркутск, Издатель Сапронов, 2009, стр.468)
Впрочем, все обиды вновь отошли на второй план. И летом 1994 года семейство Астафьевых вновь вступило на палубу теплохода, уплывающего в Игарку. Но это уже совсем другая история.
Читайте также:
- Инкогнито из Красноярска, или 4-й приезд Виктора Астафьева в Игарку
- Не знает сердце середины, или 5-й приезд Виктора Астафьева в Игарку
- Был ли в Игарке концерт Владимира Высоцкого?
- Как драгоценный себе подарок, или 8-ой приезд Астафьева в Игарку
- Виктор Астафьев: в Игарке все книги по библиотекам зачитаны до дыр
