Сотоварищи: Виктор Астафьев – Михаил Шломов

Виктор Астафьев в своих интервью не раз признавался журналистам, что  повесть «Последний поклон» — наиболее биографическое произведение, хотя и не документальное, а художественное. Но, если художественное, значит, и там должны присутствовать  вымышленные герои и образы. Но есть среди них и такие, чьи черты характера  и жизненные эпизоды с ними проявляются настолько ярко, что их приходится скрывать под вымышленными фамилиями. Так реально существовавший — друг по беспризорному детству Михаил Шломов, к примеру,  стал в «Последнем поклоне»  Тишкой Ломовым.  Замена Мишки на Тишку, на мой взгляд, позволила  устами автора выразить  любовь и уважение, нежность и привязанность к прообразу вымышленного героя. Видимо, подобное отношение было у Виктора Астафьева к Михаилу и в жизни. Он был младше Виктора на два года.

С первого же знакомства в  главе «Без приюта» «Последнего поклона» мы узнаём, что «одноклассник и друг» «Тишка Ломов, личность тоже выдающаяся, в дружбе до гроба верная и до того преданная, что… на второй, если потребуется, и на третий год останется в одном и том же классе» с главным героем повествования.  Именно Тишке классная руководительница, обеспокоенная долгим отсутствием главного героя в школе поручила сходить с запиской к родителям мальчика и узнать причину непосещения занятий в школе.

Именно Тишка Ломов  при появлении голодного и грязного парнишки в классе тайком совал в «пустующее  отделение парты ломоть хлеба, жиденько намазанный томатной пастой». А главный герой повести «наклонился и быстро изжевал, да что там изжевал, заглотил кусок хлеба и облизал кисленькую пасту с губ. Тишка коршуном глядел вокруг, остерегая таинство … трапезы». (Астафьев В.П., Собрание сочинений в 15 томах, том 4, стр.402, 405)

Такое в дружбе дорогого стоило, особенно, в голодные тридцатые годы.  Такое не забывалось и в последующие годы.

В 1978 году в Москве в издательстве «Современник»  впервые в  полном объёме (в двух книгах) вышла  тиражом в сто тысяч экземпляров повесть «Последний поклон». Вторая часть  повести начинается главами «Бурундук на кресте»  «Карасиная погибель», «Без приюта»,  они о жизни семьи Астафьевых в Игарке. Все главы были написаны ещё несколько лет назад, отрывками публиковались в различных журналах, расходясь по всей стране. Возможно, прочёл о себе и Михаил Тимофеевич Шломов и начал поиск писателя.

В коллекции писем детдомовцев, хранящейся в фондах Красноярского краеведческого музея, Михаилу Шломову принадлежит восемь, написанных каллиграфически красивым почерком,  хотя и с некоторыми грамматическими ошибками, не искажающими тексты, писем — эпистолярных документов существовавшей и сохранившейся на долгие годы дружбы. Тому, что  получив письмо, нашёл, наконец, спустя десятилетия  друга детства Михаила Шломова,   и Виктор Астафьев был несказанно рад и даже пригласил его поехать вместе с ним на юбилей города детства, всерьёз обдумывая совместное путешествие.

Из материалов, выложенных ныне в интернет (сайт Красноярского общества Мемориал»), известно, откуда, как и почему Шломовы оказались в Игарке. Многодетный отец (шестеро сыновей и дочь) Тимофей Михайлович Шломов вместе с женой Александрой и детьми, и с семьёй младшего брата Ивана, где также жена и двое детей, были лишены  избирательных прав в 1929 году и высланы на Север – в Игарку  из деревни Акимовка Ирбейского района Красноярского округа.  Мишка был четвёртым ребёнком в семье.О дальнейшей судьбе главы семейства ничего мне не известно.

Но в детском доме ребятишки Шломовы, вероятно, не жили, поскольку в цитированном ранее приказе гороно об установлении платы за проживание в интернате их фамилии нет.  Но, возможно, семья была освобождена от оплаты.  А вот  в материалах военных лет указан игарский  адрес проживания матери – улица Северная, дом 5.

Михаил и его старший брат  Шломов Яков Тимофеевич  принимали участие в Великой Отечественной войне. Яков, танкист, оставшись в боевой машине один, (остальные были ранены и эвакуированы), продолжал отражать атаки мелких групп противника. При этом он уничтожил почти полтора десятка немецких солдат и офицеров и был награждён медалью «За боевые заслуги».

До призыва в армию Михаил успел поработать на знаменитом пароходе «Молоков». Об экипаже этого судна у Виктора Астафьева будет написана  затесь «Гудки издалека», редко публиковавшаяся из-за трагических событий, в которые команда парохода волей случая была вовлечена.

Служил Михаил на Дальнем Востоке вплоть до 1948 года. Вернувшись с фронта,  пытался  найти  друга детства и, вероятнее всего, прочтя «Кражу» и «Последний поклон», написал  Астафьеву в Вологду. Первое письмо писателю датировано  мартом 1979 года.

«Здравствуй, уважаемый друг детства, Виктор Петрович. С приветом к тебе Михаил, или проще сказать, Тишка.

Во первых строках своего письма сообщу тебе о том, что сегодня,  т.е. 28 марта я получил твой вологодский адрес и решил немедленно написать письмо. С тех пор, как разошлись наши пути дороги, прошло около полувека, а точнее 37 лет, когда мы последний раз встретились возле гастронома в старом городе в Игарке.  Ты в то время собирался в армию, а я ещё работал на маленьком пароходе «Молоков»  и меня по брони не пускали в армию. Но в 1944 году я всё же вырвался в армию, хотя немного, но захватил войны и на Западе, и, ещё точнее, на Востоке, где и закончил службу в армии в 1948 году. 

Когда демобилизовался, я проездом в Бийск остановился у ребят в Красноярске на машиностроительном заводе в Злобино. Я спрашивал про всех ребят игарских и мне сказали, что ты уехал в Игарку, а Коля Сисим служил уже в армии, вот такие дела. После я встречал кое-кого из игарских, и в последний раз я встретил Венку Шумкова в 1953 году.

В то время я  уже работал в отрасли  геологии   заведующим технической базой. В общем,  с 1951 года и до сей поры веду бродячий образ жизни – партии да экспедиции. Романтики прихватил по горло, да и бросать уже не хочется, остался год до пенсии, так что решил дотянуть до конца. 

Года три тому назад, в 76-ом году три месяца я был в Москве на курсах Министерства геологии по повышению квалификации, но я не знал, что вы живёте в Вологде, а то  я бы  завернул к вам. Весной собрался съездить, но супруга настояла на своём и пришлось ехать к своим, потому что я не был дома 14 лет.  Пришлось уступить ей. Да и то поругался с Яшкой. Из дома,  когда ехал, останавливался у приятеля, он живёт на 6-ой Полярной, возле аэропорта и работает в порту пилотом на Як-40. Я очень часто вспоминал тебя, да дядю твоего Ивана, уж больно он был весёлый парень.

Работаю я сейчас старшим мастером по бурению. Не знаю, нонче дадут отпуск, или нет. Если дадут, я приеду к вам, если вы будете не против, всё же хочется посмотреть, как вы живёте в цивилизации. Я уже привык на свежем воздухе в тайге, сейчас даже страшновато привыкать жить в городе. А как не крутись, приземляться где-то  придётся. На этом писать заканчиваю свою биографию. Извини, Виктор, за назойливость,  пиши ответ, как живёте и чем занимаешься. Буду ждать.

Пока до свидания. Остаюсь жив и здоров, того и вам желаю. Передавай от меня привет своему семейству. 28 марта 1979 года.  Мой адрес: Иркутская область, город Усть-Кут, поселок Кирзавод,  АЛГЭ, Чинягдинская СРП».

С ответом писатель не задержался. Но прежде, чем перейти к тексту его письма, сделаем несколько пояснений по предыдущему. Николай Сисим – это, скорее всего, дядя Виктора Астафьева, рожденный его бабушкой  Марией Егоровной. Он её называл «бабушкой из Сисима». Она была прочти ровесницей матери Виктора. Её дед в качестве невесты нашёл в одной из деревень на таёжной речке Сисим после смерти очередной жены. Она родила сыночка Николая, и все вместе они находились в ссылке в Игарке. Вот это упоминание  прозвища  Николая – очень важное свидетельство того, что и в Игарке  также существовало это из всенародно приклеившихся имя одной из ветвей семьи Астафьевых.

«Весёлый парень» дядя Иван, о котором также пишет друг детства писателю – был ненамного старше подростков. Значит, и с ним они были дружны. Астафьев Иван Павлович погиб в сентябре 1942 года под Сталинградом.

Упоминаемого в письме Венку Шумкова мы ещё встретим в наших дальнейших публикациях. Друг детства и сам будет писать впоследствии писателю, и его сестра тоже.

Теперь можно и перейти к тексту письма Виктора Астафьева. Его подлинника нет в фондах музея. Оно цитируется по уже изданному эпистолярному сборнику писателя «Нет мне ответа».

«Дорогой Миша! Бесконечно был рад получить от тебя письмо. Такая приятная неожиданность! Сейчас уже такой возраст и век такой, что больше друзей теряешь, чем обретаешь,   а тут – старый друг, который лучше новых двух – не зря говорится.

Я после большой работы. Очень устал. Волосы на голове дымятся от усталости, и потому напишу немного и, наверное, сумбурно.

 Знаешь ли ты, что нынче юбилей нашего незабвенного города детства? Да, 29 июня Игарке отмечается её пятидесятилетие. Многие старые игарчане собираются туда. Собираюсь и я. С 1959 года  не бывал в Игарке. Хорошо бы поехать вместе. С начала июня я буду в родной деревне – час езды от Красноярска, в деревне найти меня легко.  Там пробуду до начала июля, а потом, видимо, поеду на Алтай, на юбилей покойного собрата по перу – Василия Макаровича Шукшина.

Расскажу немного о себе.

Летом 41-го года – учился в ФЗО на станции Енисей, поработал полгода и на фронт. Воевал сперва на Брянском фронте, а потом всё время на 1-м Украинском. Воевал рядовым солдатом  в артиллерии, был трижды ранен (бойкий наскачет) и рядовым снят с учёта в 50 лет. Осенью 45 года женился в нестроевой части на военной девушке, да и поехал на её родину жить, на Урал, в город Чусовой. И прожили мы там 18 лет и хватили горя и нужды по ноздри, Но молодость была, и мы всё перебороли, вырастили трёх детей, сейчас уже дед и бабка. Писать я начал в 1951 году, с тех пор этим делом и занимаюсь. После войны работал на всяких работах, и на тяжёлых, и на грязных. Как начал писать, взяли на работу в газету, потом на радио. В 1959-61 годах учился на высших литературных курсах. После курсов 8 лет жил в Перми, затем переехал в Вологду. Написал и много и немного. Нынче начинает выходить моё собрание сочинений в четырёх томах. Есть и кино, и пьесы, созданные по мотивам произведений, переведён и перевожусь на многие языки.  Работать я люблю.

А ты, наверное, всё такой же художник? И левша? У меня жена левша. Почерк у тебя всё ещё прекрасный. А у меня не почерк, а сплошные каракули, которые разбирает только жена и печатает на машинке. Рисуешь ли ты? Или буришь землю и забыл про искусство. Нам обязательно нужно повидаться. Если ты не сможешь приехать в Овсянку или в  Вологду,   то в сентябре я буду на Байкале и свяжусь с тобой.

А пока крепко тебя обнимаю. Поздравляю с праздником и весной! Мы с женой завтра едем в Польшу на места боёв. Там я был ранен последний раз.  Задумал писать книгу о войне, и надо всё прошлое пропустить через сердце заново. Поэтому извини за торопливость. Ещё раз кланяюсь. Виктор. 14 апреля 1979 года». (Астафьев В.П. «Нет мне ответа… Эпистолярный дневник 1952-2001», стр.285-286)

Это письмо Астафьева – единственное известное нам из их переписки.  Возможно, что подлинники хранятся в семье  дочерей Шломовых,  о них мы ещё узнаем из дальнейших писем.  А ещё ярче и интереснее об этом напишет Астафьеву Венька Шумков! Отметим, что Виктор Петрович, несмотря на возраст и занятость, помнит мельчайшие детские подробности о том, что Тишка-Мишка прекрасно рисовал, но при этом был левшой.

Не сразу  глубоко затронет  Михаил тему живописи, но за написание ответа примется в тот же день, как получит  долгожданную весточку из Вологды. До геологической партии, где он работал, письмо шло больше месяца, и геолог волновался, ответит ли ему занятый писательскими делами друг из далёкого детства.   Друг не подвёл – он его помнит, помнит. И прочитав письмо,  Мишка-Тишка сразу же взялся за ответное.

«Здравствуй, дорогой друг Витя! С пламенным сердечным приветом к тебе Михаил, и ещё большой привет всему твоему большому семейству: жене, детям, внукам.

В первых строках своего небольшого письма сообщу, что 12 мая получил от вас письмо, за которое премного благодарен.  Я, конечно, ждал ответ после того, как написал вам письмо, в общем,  проверял всю  почту сам.

Ещё раз большое спасибо за весточку. Немного опишу о себе и о своих планах на летний сезон. Во-первых, все планы мои на лето рухнули, как весенний лёд, потому что лето придётся мне загорать в поле и заниматься ремонтными работами после зимнего сезона. Зимний сезон мы закончили прекрасно,  в общем,  по всей экспедиции самые первые. Оценку, правда, ещё не поставили, но сегодня узнаю, какое место мы заняли. Конечно, по идее, если придётся встретиться, то только в наших краях, но в основном дело обстоит так: инженер по бурению идёт летом в отпуск, а механик перевёлся в экспедицию на другую должность. Так что мы остались двое с начальником партии и одному нужно находиться в Усть-Куте в виде толкача-снабженца, а другому в поле руководить работами.

Конечно, если дадут механика, то тогда мне будет намного легче. Но, Витя, когда будешь в наших краях, то сообщи хотя телеграммой, и я, может, постараюсь как-нибудь вырваться, но адрес места нахождения  сообщи обязательно.

После окончания сезона я ездил домой, в общем, первомайские праздники провёл в кругу семьи, а обычно все праздники в основном приходится проводить в поле.

Да, Витя, я всё такой же худой, потому что засиживаться мне некогда, да и сам я не люблю спокойно сидеть, такая уж у меня привычка, я в основном всё пешком по лесу да по болотам. На счет искусства, это дело для меня бросить очень трудно, так что в свободное время иногда занимаюсь, когда позволяет обстановка. Да на счёт подписки у нас дело обстоит неважно, потому что если какая новинка есть, то находишься от связи у чёрта на куличках. А мне нужна природа и простор. Если только доживу до таких времён, пока, правда, на здоровье не обижаюсь, но старость не младость, она даёт о себе знать, да чем Чёрт не шутит, когда Бог спит.

На этом писать заканчиваю, крепко обнимаю, желаю всего хорошего в жизни и работе, а главное, в здоровье. Желаю провести летний сезон на отлично.

Пиши ответ, жду с нетерпением. Михаил. 18 мая 1979 года. Хотел написать мало, но получилось  очень много».

Ответа на это письмо геолог, увы,  не получил даже спустя пять месяцев. Но это нисколько его не разочаровало, не обескуражило. Он считал, что виноват  в случившемся сам. Надо было писать не одно, а два письма – и в Овсянку, и в Вологду, ведь Астафьевы ещё продолжали  жить на российском Севере, а в Сибирь Виктор Петрович наведывался только изредка.  И он вновь берётся за написание письма.

«Здравствуй, Витя, с приветом Михаил, и ещё привет твоей супруге, правда, не знаю, как  звать-величать,  в общем, всему вашему семейству. Витя, я получил твоё письмо в мае месяце и сразу же написал ответ. Но ответа от тебя не получил. Вот сегодня решил написать, не дожидаясь от тебя ответа, потому что не знаю, получили или нет вы моё письмо. Дело в том, что я сам жестоко просчитался. Мне надо было писать не одно письмо, а два, на Красноярский адрес, а другое —  на Вологду. В общем,  получилось, как в русской пословице: «У жирафы шея длиннющая, пока дойдёт   до  пяток,  то пройдёт целая вечность». Так и я хватился, да оказалось поздновато, хотя и шея у меня не  сильно длинная, да и рост невелик. Вот и гадал, в каком краю ловить, а пока гадал, вот и лето проскочило. Вот такие дела.

Да и сейчас не знаю, где находишься, пишу наобум. Насчёт встречи на лето у меня было очень мало перспектив, только одна надежда была – на Байкал ещё мог выбраться недели на полторы. Я, конечно, ждал телеграммы, но, увы, не знаю, были вы или нет на Байкале. Нонче лето мне досталось хлопотное, все заботы легли на мои узкие плечи, потому что все разбежались в отпуска и, причём, длительные, начиная от начальника партии и до механика, так что пришлось замещать всех сразу. А кадры у нас в экспедиции, сам должен знать, какие подбираются, в основном все завзятые холостяки: ни кола, ни двора, только одна отрада заработать, да промотать, вот и вся забота у них.

Так что палец в рот не ложь, закусят, и спасибо не скажут, приходится смотреть, как бы где не нашалили. Но в работе – молодцы, но когда на сдельной оплате.  Вот такие дела, за всё лето я смог выехать с поля всего два раза с нарядами в Усть-Кут, даже домой не смог съездить. Дома у меня всё нормально, дочь закончила десятилетку с золотой медалью. На следующее лето я пойду в отпуск месяца на три, так что нужно нам всё обдумать и условиться, где мы можем встретиться.

Витя, пиши, как провёл лето, где был, кого видел из старых наших друзей и знакомых. На этом писать заканчиваю. Пока до свидания. Желаю всего наилучшего в жизни.  М.Шломов. 13.Х1.1979 года»

Какое интересное для анализа  и яркое письмо. Каждая из затронутых тем описана с присущим автору чувством юмора, да и чувство товарищества, взаимовыручки, готовности взять на себя дополнительные обязанности и ответственность за происходящее осталась у него, как видно,  с детских лет. Это  и позволила ему занять одну из  командных  должностей на производстве. Что касается его  «pen-friend» — друга по переписке, он в Сибири пробыл недолго. Разумеется, побывал на юбилее в Игарке, «много видел, много слышал, ещё больше подсмотрел и, главное, был на рыбалке в том месте, где зимогорили Эля и Аким» — главные герои его нового произведения «Царь-рыба».  Впрочем, подробнее о его поездке в Игарку можно прочесть в  моём очерке на этом сайте «Поклониться городу-юбиляру».

Сибирские планы писателя был прерваны – в средине сентября пришлось вернуться в Вологду: события были и радостные – свадьба сына Андрея, и печальные – тяжело заболел и умер отец.

Ответ в Иркутскую область Астафьевы всё-таки написали, но уже глубокой зимой. О чём он, мы не знаем. Но друг детства Тишка  смог ответить на него тоже не сразу — уже ближе к следующему лету.

«Здравствуй, Виктор и вся ваша семья. С приветом к вам Михаил.  Во первых строках своего письма сообщу, что получил от вас письмо где-то после Нового года, а ответ всё никак не мог написать, всё было некогда, работа да работа, а то ещё с авиацией не важно, вертолёты  летают очень редко, так что извини, что долго не писал.

В данный момент собираюсь в отпуск, а вернее, уже в отпуске с 22 июля, но нахожусь пока в Усть-Куте, нужно разделаться с личными делами.  А сейчас я не знаю, где в настоящее время ты находишься. Я выеду с Усть-Кута недельки через полторы, не раньше, собираюсь проехать до Бийска. Если находишься в Овсянке, то сообщи телеграммой, я приеду обязательно. Но постарайся сообщить как можно быстрей. Телеграмму давай по адресу: Иркутская область, город Усолье — Сибирское, улица Интернациональная. Шломову Михаилу Тимофеевичу. Пока до свидания. До встречи. 23.07.1980 года»

Вот такое небольшое  предотпускное послание. Подобная атмосфера знакома и мне: уже и приказ на отпуск подписан, а ты ещё торопишься выполнить данные руководством поручения – что-то дописать, кому-то переслать, что-то ещё выполнить…

Для Астафьевых в этот момент произошло судьбоносное событие – Виктор Петрович переехал на постоянное место жительства в Сибирь: получил квартиру в Академгородке – элитном микрорайоне Красноярска. А в Овсянке купил себе домик, уезжал туда на лето.

Михаилу во время отпуска  удалось добраться до Красноярска, но встреча друзей снова не состоялась. Ещё не пришла эпоха интернета и мобильных телефонов, найти друг друга даже находясь в одном городе было непросто.   Рискнул бы приехать в Овсянку, может быть, что-то значительное о планах друга и узнал бы, и встреча могла произойти. Но, как увидим ниже, не рискнул, уже по осени  неугомонный «Тишка» был   снова в  тайге, в минуты отдыха брался за перо, писал очередное письмо.

«Здравствуй, Виктор и всё твоё семейство. С приветом к вам Михаил.  Во первых строках своего небольшого письма напишу несколько строк о себе.  Живу и работаю на прежнем месте и на прежней должности. Скоро у нас начинается зимний сезон, как говорится, самая горячая пора, ни выходных и не проходных. В общем шесть месяцев приходится крутиться, как белка в колесе. А нынче в особенности, потому, что добавили буровых и ещё один отряд, так что времени будет в обрез. Я перед отпуском писал в Овсянку письмо, но ответа на это не получил, поэтому я туда не заехал. Ездил в Бийск, заезжал в Новосибирск и в Красноярск.

В Новосибирске и в Красноярске меня постигла неудача, потому что друзья мои разъехались по отпускам, один в Свердловск, другой в Казахстан. И остался я при казённом доме, вернее, приехал на вокзал, взял билет и поехал домой в Усолье. Вот такие дела, Витя. Много загадал, а ничего не получилось.  А Вологду ехать у меня не хватило времени, отпуск мне дали всего за один год, да и с билетами было очень трудно.  Да ещё, выскочишь из тайги, сразу же появляются дела неотложные, пока с делами возишься, смотришь, и половина отпуска пролетела.  А отпуск всего 42 рабочих дня, да и дома бываешь редко, там тоже жена с дочкой подкинут работы.

Вы, наверное,  летом не ездили никуда, кроме олимпиады. Я потом уже вспомнил про олимпиаду и решил, что вы находитесь там, и не стал ждать ответ на письмо, которое я отправил в Овсянку. В сентябре я оформил документы на пенсию, сейчас отправили на утверждение. У нас сейчас уже зима, снег как вывалил две недели тому назад, так и не растаял, а вывалил по колено.

На этом писать заканчиваю, новостей больше нет никаких, да и какие новости могут быть в тайге. Пока до свидания, остаюсь жив и здоров, того и вам желаю. Пишите, как вы живёте, как здоровье. 16.Х.1980»

Виктора Астафьева весна 1980 года настигла болезнями: вначале грипп, потом пневмония, стенокардия: «…пятьдесят лет не подарок, а пятьдесят пять и плюс фронтовые дела и вовсе не молодят: всё чаще и чаще потребность лечиться возникает»…

После больницы чета Астафьевых побывала и в Москве, но не во время проходивших там Олимпийских игр. Побывали в  столичных театрах, встретились с друзьями. Узнав о приезде писателя, его атаковали журналисты, просили давать интервью. «Попёрли комком на меня», — писал он в одном из писем, — и мы убегли домой»,  то есть пока в Вологду.  В Овсянке ещё ремонтировался дом, в Академгородке  квартира, а Мария Семёновна всё не соглашалась на окончательный переезд в Сибирь. Конечно, обстановка не располагала к написанию писем, хотя огонёк встречи  у стареющего  друга детства ещё теплился: о поездках и встречах с товарищами по детскому дому Виктор Петрович мечтал и даже упоминал об этом в письмах коллегам.

Резко изменился образ жизни и у Михаила. Ему тоже исполнилось 55. Даже не получив ответа от друга, он спешил об этом сообщить Астафьеву.

«Здравствуй, дорогой мой друг Витя! С привет к тебе Михаил, а также привет всему вашему семейству. Во первых строках своего небольшого письма спешу сообщить о своей жизни. Витя, я с экспедиции уволился, вернее, ушёл на пенсию, с 18 февраля взял отпуск с последующим увольнением. В данный момент я живу дома в Усолье-Сибирском. Но дома всё нормально, но здоровье начинает барахлить, толи от безделья, или уже время берёт своё. В общем, всё пришлось начинать помаленьку, всплывать наружу, сильно беспокоят руки. Вот и сейчас я сижу и думаю, как я буду жить без работы. Витя, я писал письмо на Овсянку, но, по-видимому, оно тебя не застало там, так что, ответа я так и не получил. Витя, напиши, где сейчас находишься.

На этом писать заканчиваю. Прими привет от моего семейства. 20.Ш.1981. М.Шломов».  

Виктор Петрович хоть и тоже достиг пенсионного возраста, но, как известно, чем ему заниматься и на что содержать себя и семью, решать он был должен сам. Он готовил к изданию в Красноярске сборник затесей, а это ни много, ни мало – сто с лишним рассказов. Писал  воспоминания о недавно умершем друге и наставнике  — литературном критике Александре Николаевиче Макарове. Кроме всего Астафьев не упускал случая выступить в защиту того, или иного обратившегося к нему с просьбой писателя, либо просто гражданина. Он не мог молчать и открыто говорил  не только в интервью, но и в самостоятельных своих публикациях о том, что видел и считал возможным довести до сознания остальных.  Вышло и четырёхтомное собрание его сочинений.

Приняла окончательное решение о переезде в Сибирь Мария Семёновна, стало полегче с обработкой рукописей, да и с бытом писателя, появилась и возможность ответа на письма друзей. Согласитесь,  до тех, кого больше любим, очередь всегда доходит  последней, подспудно знаем, потерпит, дождётся и он…

В это же время Виктора Петровича отыскала ещё одна игарчанка — учительница Нина Владимировна Кулеш-Якутович. И ей он 22 октября 1981 года ответил письмом, где были строки, касаемые и детства, и Мишки Шломова: «В позапрошлом году я был на юбилее Игарки. Уже Почётным гостем. Ах, как изменчива и прихотлива жизнь! Город, где так хотели сжить меня со света, где кляли, преследовали меня люди, и терзали голод, холод и беды, шёпотом почтительности провожал мой каждый шаг и рукоплескал на встречах.

А преподаватели во многом и во многом ошиблись — не ошиблись они, правда. в главном, веря, что из нашего поколения выйдет стойкий и в основном порядочный народ, а в частностях — сплошь проколы. Сулили моему другу Мишке Шломову геенну огненную, тюрьму и каторгу, исключили из шестого класса четвёртой школы — ныне он начальник буровых установок Иркутской области«. (Цитируется по книге «К Астафьеву Васюткиной тропой», издания Игарского краеведческого комплекса «Музей вечной мерзлоты», Игарка, 2009 год, стр.46.)

Вот и Шломовы получили  по осени от Астафьевых письмо. С ответом друг задержался.

«Здравствуй, Виктор и всё ваше семейство. С приветом к вам Михаил. В первых строках моего небольшого письма сообщу о том, что получил от вас письмо, за которое очень  благодарен. Правда, с ответом вышла задержка, потому что я был в отъезде и только недавно возвратился домой 21.Х1.1981 года.  Праздники провёл в Усолье-Сибирском. Вот такие дела. Но,  а сейчас пока поживу дома, а 10 декабря собираюсь ехать в Усть-Кут к старшей дочери, да и свои дела кое-какие есть, пробуду там дней 5.

В апреле поеду в Новосибирск и заеду в Красноярск, возможно, встретимся и я расскажу, как лучше ехать ко мне. Да получил от Анатолия Егоровича письмо из Красноярска, думаю встретиться с ним в Ирбее. В декабре месяце у него будет рейс в Ирбей.

Летом я немного успел порыбачить, правда, хариус не очень крупный, средний, но немного насолил. Летом думаю сделать коптильню.  Осень была у нас неважная, даже хлеб не успели убрать, 30% осталось под снегом, а лето  почти всё было дождливое.

 Сейчас думаю заняться живописью, привёз краски и всё прочее, и ещё думаю немного покапканить, вернее, половить капканами колонков и горностаев. За соболем, конечно, нужно забираться далеко, а поблизости его нет, всех выловили, да и с собаками уже опоздал идти в тайгу, собаки сейчас не пойдут – глубокий снег.  На этом писать заканчиваю. Пока до свидания. Желаю всего хорошего в жизни, а самое главное – хорошего здоровья!  24.Х1.1981 Михаил Шломов»

Не хочу сказать, что переписка угасла. В следующем своём письме, последнем из папки краевого музея, почти через пять лет после предыдущего Михаил упоминает о том, что поводом для его письма послужил полученная им весточка от друга. Постарели друзья, постарели. Изменилась эпоха. Обострились социальные процессы в обществе. Но дружба не угасла, хотя и звучит в письме скрытый укор: был рядом почти, в Иркутске, но не заехал.

«Здравствуйте, мои уважаемые Виктор и Мария! С приветом  к вам Михаил и моя супруга Ирина Васильевна!  Во первых строках моего небольшого письма сообщу, что получил от вас письмо, за которое очень и очень  благодарен. Из вашего письма я узнал, что ты, Витя, ездишь по белому свету и не так давно  находился в Иркутской области. Это я узнал из газет. А сейчас опять собираешься в дальнюю дорогу, как видно, что ты тоже мало бываешь дома.

Немного о своей жизни. Я уже два года живу в Усть-Илимске, обменялись квартирами и коротаем время с бабкой вдвоём.  В данное время я потихоньку работаю в охране. А летом  целыми днями ковыряюсь на даче. В общем, как говорится в народе, если делать нечего, покупай машину, или дачу, работы будет под завязку.

Первое время, правда, ещё зимой бегал на рыбалку,  а вот уже вторую зиму ещё ни разу не сходил на подлёдный лов. С работы придёшь, то отдохнуть надо, особенно после ночи, и поспать охота, да и так всегда находится работа.  Начал делать две картины, но ещё не окончил.  Да беда в том, что нет материалу, не могу нигде найти холстов,  к нам таких вещей не завозят, а дочка ездила в Ленинград летом, лаку для живописи привезла,  а холстов нигде не встречала.

Рисую только зимой, а летом некогда заниматься, вот такие дела.  Набросков заготовил очень много, года на три хватит работать, если только будет на чём работать.

Сейчас я нахожусь на дежурстве в ночь и пишу вам письмо.  Пока до свидания. Желаю всего хорошего в жизни, в работе и отличного здоровья. 26.1.1986 года. Михаил Шломов»

Вполне вероятно, что встреча двух друзей так и не состоялась.

Понятно,  что ответом писателя может служить не просто вложенный в конверт листочек бумаги. Более ценным, на мой взгляд, можно считать упоминание о верном и преданном школьном товарище  в сборнике, изданном тиражом в сто пятьдесят тысяч экземпляров. И на этот раз  не в художественном произведении.  Именно в 1985 году, когда Шломов ждал из Овсянки письма, в издательстве «Молодая гвардия»  у Виктора Астафьева вышел сборник документальной прозы «Всему свой час», а в нём документальный очерк «Родной голос» (стр.160-171).  Справедливости ради следует заметить, что  журнальный вариант очерка был написан ещё в 1960 году и посвящён учителю литературы Игнатию Дмитриевичу Рождественскому.  Но согласитесь,  и тогда,  и спустя четверть века Астафьев не уставал повторять – лучше и преданнее друга, чем Мишка Шломов,  у него в Игарке не было.

«Я сидел на последней парте возле печки — «голландки» с закадычным другом Мишкой Шломовым. Сидели мы за этой партой уже второй год и развлекались как умели. Мишка шепнул мне:

— Смотри-ка, Витька, учитель-то ни шиша не видит, будем курить за печкой и вообще веселиться.

Для начала Мишка дал щелчок впереди сидящему большеголовому мальчишке, которого мы прозвали Глобусом. Плотом Мишка спустил тому же Глобусу льдинку за воротник, и тот тоненько заскулил.

Учитель посмотрел на нас как-то до обидного снисходительно и тихо сказал:

— Эй, вы, там, на Камчатке,   уймитесь, а то из класса выгоню.

Мы встретили это сообщение с удовольствием. Выгоняли нас из класса много раз, и мы всегда  весело проводили время в коридоре, мешая работать другим учителям.  Однако на этот раз всё обошлось, мы благополучно досидели до конца урока и, мало того, «пересидели» звонок, чего у нас раньше почти не случалось.

Уж очень увлекательно говорил новый учитель о русском языке. Оказалось, что яр – это солнце, и что Красноярск, Ярославль, Белоярка и другие русские города  и местности получили своё имя от солнца, что в русском языке, на котором мы говорим, много замечательных слов, которых мы вовсе не знали.

На переменке Мишка сказал, шмыгнув носом:

— Учитель-то ничего, занятно балакает».

Михаил Шломов не надолго пережил своего друга детства. Он умер  14 декабря 2004 года, похоронен на кладбище в  селе Чеботарихе  Куйтунского района  Иркутской области.

Сотоварищи: Виктор Астафьев – Михаил Шломов  В одном из своих писем он вскользь упомянул, что дочь у него была не одна, возможно, и сегодня потомки семьи Шломовых живут в Иркутской области.  Может быть, как драгоценная реликвия, именно в их семейных архивах хранятся недостающие  письма писателя, о которых нам стало известно из переписки сотоварищей.  Жду весточки от них.  В письмах упоминаются Иркутск, Усть-Илимск, Усть-Кут, Усолье-Сибирское. Может быть,  там помнят Михаила Тимофеевича Шломова, его супругу, дочерей. А как же вездесущие школьники-краеведы, неужели неинтересно им найти письма величайшего из писателей Виктора Петровича Астафьева у себя в Иркутской области, или рассказать о прообразе литературного героя Тишки Ломова?

Может быть, Михаилу Тимофеевичу всерьёз удалось заняться живописью, и его работы, о которых он не раз упоминал, где-то выставлялись?!  А что скажут жители села Чеботариха, где бывший участник Великой Отечественной войны нашёл свой последний приют.  Обязательно, должен отыскаться на иркутской земле этот след. Читайте Астафьева!

Фотографии: Редкие фото из семейного альбома игарчанина Владимира Григорьевича Григорьева, бывшего директор Игарской студии телевидения: «Виктор Петрович Астафьев в Игарке» и «Виктор Петрович Астафьев с группой игарчан: П.Г.Бодриков,  Г.К.Вахменина, И.И.Оширова,  второй ряд – В.Г.Григорьев, Л.А. Барановский»; иллюстрация к изданию повести «Последний поклон» 1982 года, вышедшего приложением к журналу «Дружба народов», художник Ю.Алексеева; Именной список игарчан, призванных Игарским военкоматом 26.11.1944 года с фамилией призывника М.Т.Шломова  с сайта «Подвиг народа»;  фрагмент письма М.Т.Шломова В.П.Астафьеву, хранящийся в фонде Красноярского краеведческого музея, суперобложка первого издания повести «Последний поклон»  1968 года из фонда Красноярской краевой научной библиотеки.



Читайте также:

Leave a comment

Ваш адрес email не будет опубликован.