Жизнь редко нас балует встречами с одноклассниками, поездками на Родину, всё-таки восьмой десяток пошёл. Но тем более – это хороший повод для того, чтобы вспомнить детство, поразмышлять о своей судьбе, расставить приоритеты.
Недолгой оказалась встреча в Красноярском аэропорту в июле 2017 года с живущим ныне в Нижневартовске Михаилом Кайданом, летящим в Заполярье, и его спутниками – братьями Валерием и Фёдором Михайловскими. Один из них Валерий Леонидович оказался писателем, подарившим мне на память часть своих интереснейших книг. Он давно мечтал побывать на развалинах «Мёртвой дороги», и, как сказал мне, «сверить часы», всё ли правильно он изложил в предыдущем своей романе, подаренном мне, — «На тонкой ниточке луна».
Михаил в Игарке намеревался посетить могилу матери. Ольга Николаевна Кайдан, мать Михаила, одна из последних, оставшихся в городе актрис Заполярного драматического театра имени Веры Пашенной, была в своё время известна многим в Игарке.
О том, что молодой девчонкой она была обманута и подло брошена знаменитым композитором Сергеем Федоровичем Кайданом, автором пионерского гимна «Взвейтесь кострами синие ночи», с маленькой дочкой Ларисой и ещё не родившимся Мишей, в наследство которому досталась лишь фамилия и отчество от нерадивого отца, я узнала значительно позже.
Сопоставив всех известных мне персоналий, я в своё время попыталась написать о судьбе матери и отца в двух своих очерках «Взвейтесь кострами синие ночи» и «О себе расскажу сама». Так мы с Мишаней вновь стали переписываться и созваниваться.
Вот и некоторые подробности той поездки он мне рассказал. Могилу мамы он не нашёл, да и не мудрено. Хоронили её зимой, почти 30 лет назад. Кладбище разрастается катастрофически, а ухаживать за могилой давно некому. В живых лишь он остался, да и то подростком покинул родительский дом, «свои университеты» проходил уже на юге края, в Пировском, потом строил дорогу – Нижневартовск – Сургут, а по завершению строительства обосновался в Нижневартовске. Давно у него уже жена Катя – верный друг и помощница в горе и радости, сын и дочка обосновались своими семьями, внуки радуют деда.
Северные путешественники поселились в пустующей квартире у знакомого на пятом этаже Ш-образки, прямо над городской библиотекой в первом микрорайоне. Увиденное, а точнее, невозможность увидеть тот самый уголок детства: дома по улице Кирова, где вперемешку жили и уголовники, и учительские семьи, нашу уникальную школу № 4, магазины, дороги — всего, что окружало его когда-то, запечатлено было в памяти до мельчайших подробностей. Всё теперь сожжено местными властями в угоду одной мысли – переселить игарчан в благоустроенное жильё в микрорайонах.
Когда-то вот так же я привезла на теплоходе группу игарчан-ветеранов города. Через пару часов они все вернулись на борт теплохода. Невозможно было смотреть на то, чего уже нет, а сравнение с памятью глубоко ранило. Всю обратную дорогу в Красноярск говорили о постигшем разочаровании.
У Валерия Михайловского наблюдение за идущим рядом по пыльным бывшим улицам уже с разобранными и перетащенными в другую часть города бетонными дорожными плитами опечаленным путешественником вылилось в пронзительные стихи. С согласия автора Михаил переслал мне их ещё тогда, а я опубликовала в своём Блоге, назвав очерк «Знакомьтесь, Валерий Михайловский об Игарке». Одно из стихотворений начиналось звеняще резко.
Здесь жить нельзя,
но люди этого не знают…
Луч солнца медленно
скользя,
холодным светом обжигает
торцы домов…
И так – по кругу…
Из года в год, из века в век,
сияньем северным любуясь,
прижился здешний человек,
суровым будням повинуясь.
В детстве мы не разделялись на вольных и ссыльных: дружили, ходили вместе в школу, участвовали в пионерских сборах, катались на лыжах, летом купались в протоке. Для меня Миша был главой многочисленного семейства, вынужденным помогать матери, бабушке и ещё двум своим сестрёнкам и младшему братишке. Кареглазый с чёрными вьющимися волосами худощавый подросток везде таскал за собой своего младшего брата Тимофея – Тимку. Он иногда пропускал уроки, ходил проверять петли на куропаток, или пропадал на Енисее в период хода налима.
Уже потом он рассказал мне, что по материнской линии он правнук Михаила Владимировича Миррера, известного петербургского народовольца цыганских кровей, сосланного в Сибирь, ставшего крупным банкиром, директором Благовещенского отделения Сибирского Русско-Американского банка, управляющего пароходством. Именем Михаила Миррера был назван пароход на Амуре.
Его дед Николай Михайлович Миррер, адвокат, был расстрелян в 1937 году. Ольга, или как её звали в детстве Люся, осталась вдвоём с матерью, пережив первую, но не единственную семейную трагедию. Выросшая в образованной семье она и сама была в школе отличницей, не случайно, её подпись стояла в числе тех, кто обратился с письмом к Максиму Горькому с просьбой дать совет, как написать школьникам Игарки книгу о своём детстве. Но в число авторов книги она не попала, видимо, из-за растреляного отца. В период рождения первой дочери она работала в столовой Игарторга гардеробщицей. Ей было всего 18, а освободившемуся из заключения, переехавшему из Норильска в Игарку композитору 43. В юности Ольга слыла красавицей. Именно её внешность и знакомство с Кайданом-Дешкиным и привело девушку в труппу театра, где и развился её артистический талант. Игарчане встречали её исполнение аплодисментами.
Семейного альбома у Михаила нет. Но сотрудники игарского музея показали ему афиши спектаклей Заполярного драматического театра, где была фамилия мамы в качестве исполнительницы ролей. Отыскалось и фото народного театра с мамой (первая из сидящих слева)
Спасаясь от новых уголовных преследований нерадивый отец покинул Заполярье, обосновавшись в Красноярском драматическом театре, а подросший его сын стал главой и защитником семейства. Игарские школьники почти все в летнее время работали на лесопильно-перевалочном комбинате, перекладывали для быстрейшей просушки экспортный пиломатериал. Даже занятия в школах города начинались с 1 октября – всё было подчинено законам лесоэкспортной навигации. Заработанные деньги шли на личные расходы – покупку фотоаппаратов, велосипедов, лыж. Я купила себе портативный магнитофон.
А Михаил Кайдан ещё и вынужден был стать штатным рыбаком. И вместе с двумя другими подростками и их взрослым бригадиром Виктором улетел на Хантайское озеро на самолёте на промысел. Эту историю действительно имевшей место рыбалки, когда их бригада оказалась забытой и брошенной в надвигающуюся зиму без питания, рассказал Михаил Сергеевич Кайдан своему другу писателю Валерию Михайловскому в то самое недельное посещение Игарки в июле 2017 года.
И вот теперь с авторским автографом небольшая по размерам книжица, почти карманного формата 10 х 15 сантиметров, лежит передо мной. «На каждый пир – свой чир», автор Валерий Михайловский, издана в Екатеринбурге, ИП Русских А.В, 2021 год, 148 страниц. Повесть не документальная, художественная. Но в её основе именно рассказ об этой злополучной поездке на рыбалку моего одноклассника Мишани Кайдана. Таким же именем назван и один из главных героев повести. Сравните: как когда-то Виктор Астафьев «вбил в строчки» своих повестей и рассказов друзей детства Мишку Шломова, Галку Ус и повариху детского дома тётю Улиту, вновь мальчишка из старой части нашего города стал прообразом героя художественного произведения. Гордись, Игарка! Впечатляют и подробности быта семьи Кайдан, и описания северной природы.
То, что ценные породы рыбы – осетра, нельмы, чира добывались и замороженными в зимнее время отправлялись работниками Игарского рыбозавода в Москву для Кремлевской столовой, я узнала уже во взрослой жизни в силу моего служебного положения. Этот промысел существовал при царе, продолжался в пятидесятые, не был ещё забыт и в семидесятые годы прошлого столетия. Выбирались самые крупные экземпляры, обращалось внимание и на целостность плавников. Особи с хрупкими, сломанными на морозе перьями, уже в столицу не посылались. Прошедшие отбор экземпляры особым образом глазировались, каждая в отдельности упаковывалась и отправлялась или через Красноярск, или через Норильск в Москву. Нельму и осетра добывали на Енисее, чира — на озёрах.
Пересказывать содержание прочитанной книги не буду. Обязательно прочтите эту повесть самостоятельно. Автору удалось колоритно описать северную природу, мгновенно меняющуюся, переходящую от осени к лютой зиме.
Интересны исторические сюжетные вкрапления в текст, упомянуты и император России Николай второй, и знаменитый курейский ссыльный – Иосиф Джугашвили (Сталин). Эти исторические экскурсы делают повесть многогранной, но основными остаются герои-подростки и их бригадир, вынужденные в 40-градусный мороз самостоятельно двинуться на сотни километров с собачьими упряжками в город. При этом нельзя было бросить и добытую рыбу. Весь путь на грани жизни и смерти.
Знакомая с заполярными погодными условиями, с трудом дождавшаяся однажды к новогоднему столу замерзавшего мужа, у которого сломался мотор на снегоходе, вынужденного добираться пешком в город, я с трепетом следила за событиями в повести. Все ли смогут преодолеть этот путь? Как поведёт себя мой одноклассник, вынужденно занявшийся нелёгким промыслом?..
Обязательно прочтите. Книга рассчитана на широкую читательскую аудиторию: с неослабевающим интересом прочла её я. Томик перешёл к моим сыновьям, кочует ныне по друзьям и знакомым. Есть текст книги и в интернете – на сайте «Проза.ру».
Думаю, что профессиональная работа автора Валерия Леонидовича Михайловского заслуживает высокой оценки со стороны его коллег и литературных критиков. При этом читатели из Заполярной Игарки обязательно выступят в поддержку писателя и его повести.
На снимках из семейного архива М.С.Кайдана: Быть в Игарке и не порыбачить невозможно, лето 2017; М.С.Кайдан и В.Л.Михайловский в подземелье Игарского музея вечной мерзлоты; игарские ребятишки на протоке: в центре сестра Лариса Кайдан, справа крайний — Михаил, слева стоит Тимофей; артисты Игарского народного театра, в первом ряду слева в клетчатом платье О.Н.Кайдан; обложка книги, Михаил Кайдан, подростком.
