Письма Виктору Петровичу Астафьеву и его ответы адресатам в большинстве своём были опубликованы в последнем 15-ом томе полного собрания его сочинений ещё при жизни писателя. Довольно таки объёмный, в семьсот с лишним страниц, том смогли подобрать для публикации уже после его кончины жена писателя Мария Семёновна и верный друг – сибиряк книгоиздатель из Иркутска Геннадий Сапронов. Так родилась книга «Нет мне ответа…», ставшая уже библиографической редкостью и зачитанная, что называется, «до дыр» интересующимися жизнью и творчеством нашего замечательного земляка.
В ней, к примеру, размещено письмо работников Игарской студии телевидения за подписью редактора Евгения Теплякова с просьбой рассказать об истории создания повести «Кража» и уникальный ответ на него писателя.
Не вся переписка прозаика стала достоянием гласности, будучи опубликованной. Однако, Мария Семёновна, великая труженица и бессменный секретарь и делопроизводитель писателя, не позволила, несмотря на переезды семьи, ни одному из писем, либо телеграмм, принесённых служителями почты к ним в дом, затеряться. Аккуратно подшитые, а ныне уже переплетённые с составленными описями вложений они сформированы в сотни томов, переданных на постоянное хранение в Красноярский краевой краеведческий музей.
Мне было позволено прочесть их. Разумеется, меня интересовали письма и телеграммы моих земляков – игарчан, туруханцев. И мои поиски увенчались успехом: в разных томах нет-нет, да мелькал знакомый адрес.
Много лет Виктор Петрович состоял в переписке с музеем вечной мерзлоты. С удовольствием откликался на их просьбы оказать моральную поддержку коллективу в становлении музея и поделиться с игарчанами фотоматериалами, небольшим обращением в адрес музея или автографом. Виктор Петрович, возможно, не без помощи Марии Семёновны, присылал в дар музеянам и семейные реликвии. В результате, в музее сегодня открыта его экспозиция – целый отдел. Музейщиков писатель посвящал в свои планы посетить город. Те в ответ не забывали поздравлять знаменитого земляка с праздниками, неизменно высказывая пожелания новых творческих успехов. Причём, не просто «следили» за юбилейными датами, но спешили поздравить и в связи с личными достижениями автора книг о городе – с государственными наградами, литературными премиями.
Но мне было интересно, а о чём пишут рядовые игарчане писателю? Естественно, не осталось без «главной» темы эпистолярного жанра всех времён – писем с просьбами оказать содействие в ускоренном получении благоустроенной квартиры, помочь в иных житейских делах. Авторы указывали свои точные адреса, фамилии и имена. Думаю, что эти обращения не оставались без ответов и были результативными.
Однако, меня заинтриговали адресаты иного плана. Кто, например, была «та самая Тамара», что отправила в разное время поздравительные телеграммы писателю: одну, в 1984-ом, другую, в 1999-ом? Она знала точный почтовый адрес писателя в Академгородке и некоторые семейные подробности. В конце, казалось бы, привычного текста с поздравлением и пожеланиями добавила однажды и вот такую фразу: «Виктор Петрович, зубаточка плохо ловится, Вас поджидает».
Интересно, что игарчане во все времена оставались верны своему заполярному братству. Из Киева с 70-летием Виктора Петровича поздравлял первостроитель Илья Шарай, а из Москвы прислал в своё время телеграмму художник Фёдор Дзюба, тот самый, что был одним из авторов книги «Мы из Игарки» и, вероятно, учился с Виктором Петровичем в одной школе. Сердечно поздравляя с юбилеем и желая доброго здоровья, счастья, творческих успехов, он добавляет в конце текста фразу: «Восхищены Вами. Так держать! Обнимаем». И ставит под текстом телеграммы подпись: «Ваши «Мы из Игарки» Дзюба».
Адресаты «исторические» в переписке соперничают с современными: моряки теплохода «Северолес» прямо с борта судна шлют писателю радиограммы. В ответ Виктор Петрович презентует их вначале любовно подобранной библиотечкой, а затем и своими новыми произведениями. Вообще, экипажи морских лесовозов, приходивших в Игарку по Северному морскому пути, писали Астафьеву часто. Предполагаю, что и он в ответ сформировал не одну судовую библиотечку. В 70-е – 80-е книги считались ценностью. Следуя в Игарку, Астафьеву регулярно слал телеграммы его коллега Виктор Викторович Конецкий.
Учащиеся игарской средней школы № 1, что теперь носит имя Виктора Петровича Астафьева, информировали писателя о проведённом конкурсе по истории города. В конце телеграммы добавляли: «…вспоминали Вас, Ваши книги, решили отправить поздравление. Надеемся на встречу в Игарке».
Клир и паства Свято-Никольского храма, посылая поздравление с юбилеем, в свойственной оцерковлённым людям манере письма, телеграфировали: «Да дарует Вам и Марии Семёновне и Вашим близким воскресший Господь телесного и духовного здоровья на многие лета».
Получал Виктор Петрович письма и телеграммы и от туруханцев: известных – как писатель Михаил Александрович Тарковский и совсем мало известных. Таких, к примеру, как моторист Александр из Селиванихи, поздравивший писателя с золотым юбилеем после пребывания последнего на рыбалке в Туруханском районе, когда вынашивалась и только ещё обретала формы знаменитая на весь мир «Царь-рыба».
Супруги Вороновы из Туруханска поздравляли писателя с присуждением ему премии «Триумф» в телеграмме от 30 апреля 1999 года.
Назову ещё и известного в своё время в Туруханском районе поэта Феликса Скворцова. Мне нравились его поэтические зарисовки о природе, часто публиковавшиеся в «Маяке Севера». И вот что он написал Виктору Петровичу: «Поздравляем с заслуженной наградой. Благодарю Вас за «Васюткино озеро», «Царь-рыбу», другие произведения, отмеченные сердцем. Русский поклон Вашему слову, справедливому мечу учителя правды, совести и добра. Пусть ярко горит Ваша звезда. Приглашаем на рыбалку в Келлог до 10 сентября. Феликс Скворцов».
Полагаю, что все обращения Виктор Петрович прочитывал, каждое послание придавало ему сил, укрепляло здоровье. Ну, как можно было бы, если не с улыбкой, к примеру, реагировать на телеграмму от красноярца Владимира Сбитнева, посланную писателю ещё в Вологду: «Есть Эверест у Индостана, у леса – дуб, у детства – мама, седой вожак – у каравана. А у Астафьева – Марьяна, у русских книг – Викториана».
С интересом я прочла и письмо Виктору Петровича от его отца Петра Павловича, присланное из Астрахани, где тот жил в начале 60-х годов. Подробное, обстоятельное письмо начинающему прозаику от «охотника-профессионала» с советами и практическими рекомендациями охоты на маралов: как их «вылёживать» в «караулке», как построить «караулку», как её обустроить; о процедуре добычи пантов, их сохранении и обработке.
Не менее ценен и привлекателен для исследования целый том переписки с Игнатием Дмитриевичем Рождественским. Учитель литературы игарской школы, пробудивший у непутёвого когда-то беспризорника и двоечника муки творчества, открывший, по сути, талант писателя, постепенно меняется в письмах. Вначале он несколько назидателен и пытается оценивать произведения начинающего писателя. Но постепенно разговор переходит на уровень общения на равных. А потом и вовсе поэт спрашивает совета в некоторых житейских делах. Эта переписка ещё ждет своего обстоятельного прочтения, как и начатые мной расшифровкой письма к Астафьеву от друзей-детдомовцев.
Пока же более подробно хочу рассказать о письмах двух женщин – дочери и жены Ивана Ивановича Сабельникова. Это тот самый хирург, что успешно вылечил и поставил на ноги Витька Астафьева в Игарской городской больнице после неудачного его катания на лыжах и перелома ноги зимой 1939 года. Благодарный пациент в свое время написал знаменитую затесь об этом, назвав её «Запоздалое спасибо». Она есть в большинстве сборников писателя. Разместила её на своём сайте и я.
Публикуя её тогда, я не смогла получить обширных сведений о судьбе героя. Попросила помощи у игарчанки из Ижевска, где жил и умер знаменитый хирург. Но та, сославшись на недавно случившийся у неё перелом ноги, невозможность передвигаться на большие расстояния, так и не смогла мне помочь. И вот, оказывается, Виктор Петрович переписывался с Сабельниковыми. К сожалению, к тому времени, как была опубликована «затесь» Иван Иванович уже умер. Но его дочь Татьяна Виктору Петровичу рискнула написать.
«Здравствуйте, уважаемый Виктор Петрович! С удовольствием читала написанное Вами, в восторге была от «Царь-рыбы» и вдруг совсем недавно в случайном разговоре узнала, что Вы написали когда-то рассказ о моём отце. С трудом нашла «Затеси». Этот рассказ «Запоздалое спасибо» о моём отце.
Иван Иванович Сабельников – это мой отец. Он жил в Игарке, был хирургом. Он умер. Умер, не зная о Вашем рассказе, ещё в 1968 году.
Читали с мамой и плакали. Мы-то его очень любили. Все трое его детей стали врачами, в медицинском институте учится его старший внук. Мама была медсестрой, и росли мы в атмосфере настоящих разговор о больнице и больных, атмосфере жалости к больным людям, уважения к нашей профессии.
Для всех нас он был образцом порядочности, доброты. Но только когда он умер, мы поняли, что его вообще очень многие любили: соседи, бывшие больные, бывшие ученики. Он в последние годы жил здесь в Ижевске, был профессором, учил врачей, студентов. И вот прошло 13 лет, и до сих пор его вспоминают, какие-то случаи, его слова, жесты, поступки.
Жаль, что он не читал Ваш рассказ, он был бы рад. Спасибо Вам, что вспомнили о нём, он и в самом деле был прекрасный человек. Надеюсь, что Вам приятно было получить это письмо. С уважением Татьяна Ивановна Сабельникова. 24 февраля 1982 года».
Виктор Петрович немедленно откликнулся на пришедшую из Ижевска весточку.
«Дорогая Татьяна Ивановна, письмо Ваше мне было получить не только приятно, но и удивительно радостно. Всё же, как хорошо воспитывали детей родители поколения тридцатых годов (исключая моих родителей, о чём Вы узнаете из книги, которую я Вам шлю), ведь любовь и уважение к той же Игарке, игарчанам они передали не только детям, но и внукам. Потом все игарчане писали мне такие же письма, прочтя мои книги и гордясь, что вот я — «один из них». Да не один, не один! Все они — люди порядочные, помнящие родство своё, звание человеческое, все труженики, воины, все с чувством собственного достоинства, хотя и не всегда это принимают и гордятся не собой, а мною, или покойным Игнатием Рождественским…
В 1979 году я был на 50-летнем юбилее Игарки. Сердце моё сжималось от понятных и грустных чувств. Город показался маленьким, полусгнившим (он же был деревянным), а новые микрорайоны из кирпича как-то плохо вписывались в мою память и зрение – всё вроде бы своё и всё уже настолько чужое; как видно, с возрастом и окружением становится шумновато – люди, их привычки, настроение, искусство. Это всё закономерно, так было всегда. Но когда продолжение той жизни, которую ты знал, любил и даже как-то строил, принимает уродливые формы, это ещё более угнетает.
В медицине, особенно в хирургической, сейчас мало Иванов Ивановичей Сабельниковых, она задыхается от денег, малоэффективных медикаментов, рвачей и хамов.
Медицину и педагогику нашу поразило ржавление, равнодушие и бездарности, а это не только основные звенья науки, но и нашей жизни. До других сфер – всего лишь один шаг. Люди сделались пустышками и барахольщиками (их сделали такими политики) – в той же Игарке сейчас живут в основном людишки, приехавшие за ловлей денег и чинов и понятно, почему они говорят: «Да за что их любить, игарчан?! Да пропади они пропадом. Вот, заработаю на машину и дачу»…
А мы вот Игарку любили, находили, за что любить. Надеюсь, Иван Иванович – человек бескорыстного сердца, не породил таких людей, и духовное начало его детей – последователей в медицине — ваше безусловное устремление? Я почему-то очень верю в это.
Не отвечал я вам долго на письмо, потому что ждал нового издания «Затесей» в Красноярске (более расширенное), да дело с изданием книги затягивается, и я пока Вам шлю другую книгу, где тоже есть про Игарку, а больше про родную деревню, откуда я Вам и пишу. Наверное, раз Вы мои читатели, то, знаете мою биографию, но всё же чуток расскажу о себе – демобилизовался в 45-м, по трём ранениям демобилизован (потеря зрения правого глаза) и вообще … и отправился со своей супругой на её родину в город Чусовой Пермской области. Здесь мы прожили 18 лет, имеем дочь и сына. Я после фронта был рабочим, ибо железнодорожную профессию, приобретённую в ФЗО, потерял. В 1951 году написал первый рассказ, несколько лет работал в газете и на областном радио, затем учился на Высших литературных курсах, жил в Перми, затем 10 лет в Вологде и вот уже третий год, как вернулся на Родину. Дети и внуки (двое парней – 6 лет и два годика) остались в Вологде, жена у меня — тоже писатель, имеет несколько книг, изданных под псевдонимом Мария Корякина, а вообще-то её зовут Мария Семёновна, она и на машинке печатает, ибо почерк мой…».
Действительно, почерк Виктора Петровича могла разобрать только Мария Семёновна, а у меня при прочтении отдельные словечки и даже целые пассажи ну никак не вырисовываются.
Уж простите меня, немного текста опущу, а вот что было в письме дальше: сообщает, что у него уже издано «150 книг, (переведены они на все основные языки мира), издавалось собрание сочинений в 4-томах. Я дважды лауреат Государственной премии – РСФСР и СССР и много наград: награждён на фронте и уже в мирные дни, депутат крайсовета, по моим произведениям шли фильмы: «Сюда не залетали чайки», «Таёжная повесть», «Звездопад», идут на сценах многих театров две мои пьесы, сейчас работаю над небольшим романом о современной жизни, давно пытаюсь написать большую книгу о войне, снимаются два новых фильма в Москве, названия у них пока рабочие, в любое время могут измениться…
Вот на первый случай и всё, что я могу доложить о себе. Не сочтите это за бахвальство, я знаю, что людям хочется больше узнать о человеке, чем то, что о нём уже написано.
Поклонитесь от меня могилке прекрасного человека – Ивана Ивановича Сабельникова, скажите ему, больница на краю северного городка Игарки превращена в общежитие для вербованных. Есть новая больница с рентгеном…
Будьте достойны своего отца, все Сабельниковы – большие и маленькие. Вчера я писал письмо тёте Уле – нашей поварихе из Игарского детского дома, ей уже 80 лет, но она детдомовцев всё ещё помнит и понимает, что вот эта память и наша любовь – дороже всех драгоценностей…
Спасибо тебе за письмо. Поцелуй за меня маму, поклонись всем Сабельниковым. Пусть будет лад в Вашей семье и жизнь мирная. Преданный Вам В.П.Астафьев»
Вот такое обстоятельное письмо на шесть рукописных листов послал бывший пациент врача Сабельникова его родственникам, высказав ещё раз благодарность, уже, как видим, своевременно, за то, что вернул талантливый хирург в своё время парнишку со сломанной ногой к жизни.
Не устаю восхищаться нашим старшим поколением – настолько они были обязательными, порядочными. В момент, когда пришёл ответ от Виктора Петровича в Ижевск, Татьяне надо было выехать в Киев. Тогда за перо взялась её мама, жена Ивана Ивановича Сабельникова – Екатерина Сергеевна. И вот что она написала:
«20 марта 1982 года
Дорогой Виктор Петрович, Получили книгу и письмо 16 марта. (Мой комментарий – Полагаю, это была повесть «Последний поклон»). Таня в этот день уезжала с сынишкой в Киев, не успела Вам написать, и поэтому пишу я, да и то вот задержалась с ответом.
Мы любим Ваши книги. «Запоздалое спасибо» наполнило сердце радостной грустью, как будто: «Я встретил Вас и всё былое…» А уж когда читали Ваше письмо и дарственную надпись, голос Тани дрожал, а я расплакалась. Давно нам не было так хорошо! И только внучёк все вертелся около и допытывался, почему мы плачем и что «они» нам написали такого. Пришлось объяснить, что «они» — не враг, а вовсе даже наоборот.
Иван Иванович любил повторять слова доктора Гааза: «Спешите делать добро (жизнь так коротка)». Вы, Виктор Петрович, сделали много добра и, думается, что не всё ещё пропало для будущей России, если живут на её земле такие вот большие, яркие, благородной души люди, как Виктор Петрович Астафьев!
Умер Иван Иванович 14 лет назад, внезапно, в Саратове, на любимой своей Волге, во время Всесоюзного съезда урологов, похоронен в Ижевске. Мы очень тяжело пережили свою утрату, мы любили его, и он любил нас. Сейчас острота горя прошла, но память и печаль уйдут только с нами. Так вот и живём здесь, Виктор Петрович: Таня, её мальчик Коля, 11 лет, я, да могила ещё. Плохо, что мы одни. Плохо, что у Коли нет отца. Город – вертеп какой-то: заводы, заводы на земле, под землёй нефть, газ, оранжевый дым, круглосуточный грохот всевозможных машин. И над всем этим всегда беззвёздное небо! А люди-то! Злые, разболтанные, шумные, нервные. Всё прибывают и прибывают. Нет врачей, нет учителей (все деляги!). Всюду блат и моды, даже на кладбище ставятся памятники один другого роскошнее, чтобы только перещеголять друг друга. Даже верить в Бога стало модно, хотя они и молятся примерно так: «Господи, если ты есть, спаси мою душу, если она есть!» Это тоже всё плохо. Пытались мы выбраться поближе к своим родным, и ничего-то у нас не получается, видно, не умеем, а годы тем временем идут. Тане 45 лет, а теперь уж и по возрасту не возьмут.
Тане спасибо, заботится о нас с Колей, ублажает игрой на пианино, любит свою работу, как любил её отец, и больные её любят так же.
Дорогой Виктор Петрович! В пору поздней осени своей жизни (мне пошёл восьмой десяток), я с радостью вспоминаю золотое игарское время, хотя и трудновато было там переживать войну одной с тремя несмышлёнышами (Ивана Ивановича взяли 7 июля 1941 года), а может, и живы-то остались только благодаря тому, что остались в Игарке, что были в Игарке. Прошлым летом старшая дочь Лида ездили с мужем по Енисею. Домик возле старой больницы, где мы жили, и где родился сын Гриша, держится ещё, какой-то нахохленный, накренившийся… Дочь говорит, что, похоже, он помнит всё и грустит.
Простите, Виктор Петрович, не собиралась Вас утруждать громоздким письмом, хотела только сообщить о бандероли, да вот потянулась душа к доброте.
Обнимаю Марию Семёновну и Вас. Желаю здоровья, остальное приложится. Спасибо за всё вам обоим.
Вдова Ивана Ивановича Сабельникова Екатерина Сергеевна».
Не преминула ответить и дочь, вернувшаяся из Киева.
«Здравствуйте, дорогой Виктор Петрович! Долго не отвечала, но всё время помнила о вас и Вашем письме. Сначала уезжала в Киев, а теперь работа, дежурства, огород, болеет мама.
Какой же вы милый и добрый человек! Я не очень-то и на простой ответ надеялась, мало ли Вам пишут. И вдруг такое письмо! Спасибо Вам большое. Мне 44 года, но слабовата духом, близкие люди – мама, а сестра и брат в Москве. С мамой-то мы почти во всём единодушны, а из чужих никого нет, с кем бы можно было без страха и с уверенностью говорить обо всём. По Вашему письму вижу, что Вы – тот человек, который мне нужен, но это расстояние! А в письмах много не напишешь. Вы привыкли свободно выражать свои мысли, а у меня они тяжёлые и бесформенные – как облака, что-то на что-то похожие. А тем более писать, о чём думаешь, ужасно трудно. Много сомнений, иногда нужен совет от души, а я замечаю, что совсем не верю людям, никому. Слишком много кругом хитростей и обмана. Просто удивительно, привычкой что-ли это стало? Всё-таки жаль, что так у нас расправились с религией, даже без глубокой веры для большинства церковь была огромной сдерживающей силой.
Я ведь хотела тоже рассказать о себе. Я — гинеколог, работаю в стационаре, то есть не на приеме, а в больнице, делаю операции, лечу таблетками и словом. Мало знаю, и чем старше, тем горше мысли о том, как мало пользы я приношу. Очень редко, за исключением операций (здесь проще и эффективней) я могу сказать, что кому-то помогла. Когда-то я хотела заняться наукой, но разочаровалась – опять обман! – да и таланта нет. Есть у меня сын – Коленька – ему 11 лет, а с мужем разошлась 10 лет назад, и не жалею. Мы с ним очень разные – всё спорили: о Ленинградской блокаде, обязательности средней школы, о Николае П, обо всём. Теперь живём втроём, маме 70 лет, она часто, постоянно, можно сказать, болеет, но из последних сил всё для нас делает. У нас старая квартира, надо бы ремонтировать, но это – проблема. Есть огород, с которым мы не управляемся, но жаль расставаться. Я, в общем-то, не очень расторопная, работоспособность зависит от настроения. Моя страсть – книги и старина. А город наш, на мой взгляд, некрасивый. Ему и вообще-то 200 лет, был рабочим посёлком, а сейчас понастроили – глаза ничему не радуются. А Киев прекрасен! Какое-то блаженство и покой наступают при виде старых домов, мостовых, не говоря уже о соборах, монастырях. Вы ведь видели Софийские фрески? Ужасный вид, по-моему! Часть фрески, часть краски, часть – просто штукатурка! Какое-то издевательство! А в Кирилловской церкви Врубель воссоздал, снова написал фреску «Двенадцать апостолов» — глаз ведь не оторвёшь.
На могилу к папе мы ходили, передали ему от Вас поклон. К сожалению, пока он был жив, я с ним мало говорила о разных вещах, которые меня сейчас занимают, а теперь поздно. Большой привет Вашей супруге Марии Семёновне. Всего Вам хорошего, особенно, быть здоровыми. Пишите мне, пожалуйста. Татьяна Сабельникова»
Тёплое, душевное письмо, написанное человеку, который вдруг неожиданно оказался родным и близким по духу, с кем можно поделиться сокровенным, спросить совета, защиты.
Не знаю, ответил ли Виктор Петрович на этот раз большим письмом, но обещание своё вновь выполнил – прислал новую книгу. Полагаю, что это были «Затеси» — первое их издание в Красноярском крае, вышедшее как раз в это время тиражом в сто тысяч экземпляров. Часть книг, как я знаю, поступала автору, и он мог ими распоряжаться по своему усмотрению. Мне удалось как-то заглянуть в эту заветную кладовую Марии Семёновны, где лежали пачки книги – авторский гонорар писателя. Именно Мария Семёновна паковала бандероли, я видела, как умело она это делает. Потом относила их на почту и рассылала друзьям и знакомым. Книги Астафьева были настолько популярными, что однажды в одном из почтовых отделений Ленинграда часть посылок украли. Виктор Петрович рассказывал мне об этом.
Видимо, драгоценная бандероль в Ижевск поступила без «приключений», и Сабельниковы её получили. А в книге вновь была «Затесь» о любимом ими человеке – муже, отце и дедушке. Вот на получение книги и ответила очередным письмом Татьяна Ивановна.
«16 ноября 1982 года
Уважаемый Виктор Петрович! Получили Вашу книгу. Большое спасибо. Спасибо не только за книгу – за потраченное на нас время, частичку души, тепло. Удивительное Ваше поколение. Я не намного Вас моложе, но мы уже другие, а наши дети ещё больше отличаются от нас. Или просто, чем старше, тем меньше эгоизма? Меньше нужно для себя и хочется быть ближе к людям? Или всё свое уже перегорело, отошло, утихло, стало ненужным?
После 40 лет как-то теряешься, оглядываешься вокруг с удивлением и тревогой – зачем все?
Через 5 дней мне будет 45 лет. Как-то досадно на душе, тревожно. А сыну 11 лет, смотрю на него иногда – что это? Кто это? И как сделать, чтобы он не повторил хотя бы моих ошибок, чтобы у него был хороший характер.
Помогают или вредят книги? Я очень много читала, наверное, слишком много.
У нас есть врач, нас 6 человек в отделении, все разные. Так вот эта врач Н.В.П. Ей 40 лет, она из-под Пензы, из крестьянской семьи. В 16 лет приехала в Ижевск, работала сестрой, закончила вечерний факультет. Муж старше её лет на 10, сейчас он доцент механического института, два сына, прекрасная квартира, сад-огород, машина. Н.В. – приятная, спокойная, никогда не закричит, лишнего не скажет. Она в месткоме. Прекрасная хозяйка, мать, очень милая женщина. И она совершенно ничего не читает, и не читала. И голова её занята простыми, ясными и нужными мыслями. И общаться с ней легко. Может быть, это идеал?
А для мужчины может быть тем более ни к чему стихи, романы, музыка? И воспитывает это всё нежность и чуткость, но кроме того и неуверенность и, мне кажется, бездеятельность, что ли? Папа много читал художественной литературы, а после 60- 65 лет читал очень редко 2-3 своих любимых книги, или спешил с работой (он писал о пиелонефритах), или надоело? И спросить не успела.
А сейчас так ужасно много пишут о Бермудских островах, животных, войне, всяких загадках. И всё интересно вроде. И все читают. У нас больные раньше вязали, играли в карты, домино, а сейчас или читают, или сидят у телевизора. Это хорошо? А мне как-то от этого странно и досадно.
Ну, до свидания, всего Вам хорошего, милый Вы человек. Не болейте, старайтесь, знайте, что здоровье в большой степени зависит от нервов, от духа. Не падайте духом! Это самое главное, хоть и самое трудное. Большой привет Вашей жене. Ещё раз спасибо. Татьяна».
Изучая в свое время историю написания Виктором Петровичем рассказа «Запоздалое спасибо», мне удалось найти весьма скудные сведения в интернете об Иване Ивановиче Сабельникове. Задавалась я и вопросом, прочёл ли «герой» рассказ о себе. Теперь я знаю, что о существовании в печатном виде благодарности от вылеченного пациента врач не знал. К сожалению, сегодня в живых нет ни жены, ни дочери удивительного хирурга, и замечательного человека – нашего земляка. О Татьяне Ивановне Сабельниковой в интернете можно найти очерк. В нём – подробная история их семьи.
В 2010 году в Ижевске была издана книга «Избранные страницы истории хирургической школы Удмуртии», в ней размещена биография доктора медицинских наук (1957), профессора (1959), заслуженного врача Удмуртии (1958) И.И.Сабельникова. Однако, Игарский период его жизни, только обозначен. А вот о том, что он лечил в свое время знаменитого писателя Виктора Астафьева, вообще не упоминается. А жаль.
Верю, однако, что полученное письмо и подаренные писателем книги бережно хранятся в семье теперь уже у правнука Ивана Ивановича – Григория.
На календаре конец апреля, ещё немного и наступит знаменательная дата – 1 мая – День рождения Виктора Петровича, ему бы исполнилось в этом году 95 лет. Был бы жив, непременно бы почтальоны в Академгородке не раз позвонили ему в дверь: «Распишитесь, Вам телеграмма из Игарки». Увы, теперь можно лишь поехать на кладбище, возложить цветы к дорогим могилам.
Читайте Астафьева!
Фото с сайта «Одноклассники»: игарчанина Александра Савельева: В.П.Астафьев в Игарке, В.П.Астафьев на рыбалке с другом-игарчанином В.К.Сергейкиным, с Марией Семеновной в Игарском порту; фото Евгения Петрова: Астафьев с экипажем морского теплохода 1 июля 1979 года; Михаила Литвякова: Астафьев в Игарской церкви, август 1999 года; фото семьи Сабельниковых с сайта «Городской портал города Ижевска».
