Дитя мороза и пурги

кВ 1938 в Красноярском государственном книжном издательстве вышла в свет книга, названная как «Сборник произведений начинающих писателей Красноярского края». В нем, среди прочих авторов, опубликовано стихотворение Казимира Лисовского «Кремлевские звезды». Впоследствии он стал известным российским поэтом, жил в Новосибирске, опубликовал множество поэтических сборников. В годы войны Казимир Людвикович работал в Игарке ответственным секретарем газеты «Большевик Заполярья».

Дитя мороза и пурги

Учитель литературы туруханской, а затем игарской средних школ поэт Игнатий Рождественский представлен в этом сборнике уже большим количеством стихотворений, чем предыдущий его собрат по поэтическому цеху. «Соперники», «Девушка из Испании», «Метро» и «Тбилисские фиалки» — эти стихотворения представляют еще собой незатейливые рифмованные строки, не отличающиеся ни оригинальностью бытописания, ни изяществом поэтических образов. Все это придет к Рождественскому позднее, а эти стихотворения он более не станет включать в свои сборники. По крайней мере, в той коллекции его стихов, что скопилась в моей библиотеке, я их не нашла.

Конечно же, стихи двух знаменитых сибирских поэтов – «игарчан» мне были интересны. Но более всего заинтриговал последний раздел сборника «Стихи о Енисейском Севере». И Рождественский, и Лисовский были вне этого раздела. А вышеупомянутый северный отдел целиком был занят стихотворениями Петра Казачкина. К сожалению, составители сборника не указали биографические данные начинающих авторов. Не встречалось мне это имя ни раньше, ни тогда, когда я всерьез стала «собирать» все, что написано об Игарке, Севере и Туруханском районе.

И все-таки вот что я прочла «между строк» раздела. В 1936-1937 годах Петр Казачкин жил в Игарке, описывал ни с чем не сравнимые летние белые ночи, и передал в стихах восторженные чувства горожан от встречи первого в навигацию парохода. В его стихах, как и в самой Игарке начала тридцатых, смешивается русская и английская речь, — город, пропахший запахом древесной смолы, живет Карскими навигациями, погрузкой леса на морские суда.

Периодически Казачкин, вероятно, выезжал и дальше на Север, побывал и в стойбищах оленеводов, и у охотников, в Дудинке, Хатанге, Волочанке.

Возвращаясь в Игарку, он поэтически оформлял свои впечатления от поездок, во многом подражая модному стихотворцу Владимиру Маяковскому. В сборнике опубликованы семь стихотворений: «Первый пароход», «Двенадцать часов», «Good bye!», «Дудинка», «В пути», «Самоедская речка», «Юг и Север». Первые три не только написаны в Игарке, они о ней, ее жителях. Стихотворение «Дудинка» датировано 1936-1937 годами и писалось в Дудинке и Игарке. Стихотворение «В пути» имеет посвящение «Жене», в нем рассказывается о том, как мчась на оленней упряжке по тундре, автор вспоминает оставленных где-то далеко жену и маленькую дочку. Судя по дате – апрель 1937, автор написал его в Дудинке. А ранее, в январе 1937, он был в Волочанке (стихотворение «Самоедская речка», в феврале в Хатанге, а в мае вернулся в Игарку («Юг и Север»). Июнь 1937 – последняя зафиксированная дата.

Если бы автор был репрессирован, то его стихи, скорее всего, просто были бы изъяты из готовящегося к изданию сборника. Книга была подписана к печати 28 мая 1938 года. Возможно, он выехал с Севера, стал ли профессиональным поэтом подающий надежды юноша, это, как я уже говорила, мне не известно.

Публикуя три стихотворения Петра Казачкина, на своем сайте, я надеялась, что найдутся его друзья, родственники, кто расскажет о дальнейшей судьбе неординарного талантливого поэта. И не ошиблась. Правда, мне напрямую о его судьбе никто не написал, но я нашла воспоминания о нем в изданном Красноярским Литературным музеем имени В.П.Астафьева альманахе «Енисейские встречи», посвященном 100-летию С.В.Сартакова.

Выходец Красноярской писательской организации Сергей Сартаков, как известно, почти три десятилетия – с 1958 по 1986 годы был заместителем председателя и секретарем Правления Союза писателей СССР. Начинал свою литературную деятельность в Красноярске, работая бухгалтером в тресте «Севполярлес», занимавшемся, кстати, поставками сырья для Игарского лесопромышленного комбината. Первая проба пера Сергея Сартакова — рассказ «Алексей Худоногов» опубликован в том самом «Сборнике произведений начинающих писателей Красноярского края», участниками которого стали и И.Рождественский, К.Лисовский, П.Казачкин. Об игарском периоде в творчестве Сергея Сартакова нам еще предстоит рассказать.

Несказанную радость доставило мне упоминание на страницах альманаха «Енисейские встречи» поэта Петра Казачкина, хотя прямого подтверждения его работы в Игарке я не нашла.

В средине тридцатых годов прошлого столетия пробующие писать стихами и прозой молодые люди в краевом центре посещали литературное объединение «Пятница». Творческие встречи проводились в здании краевого радиокомитета, расположенного в бывшем костеле, где ныне органный зал. Посещала объединение фольклористка Мария Васильевна Красноженова, художник Дмитрий Иннокентьевич Каратанов, краевед Ефим Ильич Владимиров, капельмейстер драмтеатра Александр Кенель, заведующий кафедрой Лесотехнического института, кандидат наук, доцент Михаил Максимович Губин. Наиболее талантливыми литераторами считались Сартаков, Губин, Казачкин.

Оказалось, что Петр Алексеевич Казачкин в 1937 году был редактором отдела художественной литературы Краевого книжного издательства и именно он и готовил к изданию тот самый сборник начинающих писателей. Как пишет А.А.Шадрин, которому именно Петр Казачкин и дал в те годы путевку в журналистику, участник литобъединение «Пятница»: «Потрясением для литкружковцев стало внезапное и непонятное увольнение Казачкина якобы за опоздание на работу на 20 минут, как отмечалось в приказе. Вскоре он переехал с семьей в Уяр, стал работать в районной редакции». И Сергей Сартаков, и другие литкружковцы считали, что в приказе обойдено что-то главное. После войны Афанасию Шадрину написал старший брат Петра, что его за неосторожное слово арестовали и «упрятали в лагерь по политической статье». А младшему брату врага не могли доверить важную идеологическую должность. Вот и отправили Петра Казачкина из краевого центра в захолустье. Началась война. И Петр Алексеевич Казачкин добровольцем пошел воевать, однако, до фронта практически не доехал…

«Сгорел в разбомбленном вагоне двадцатилетний поэт Петр Казачкин», — так написал Сергей Сартаков в своих воспоминаниях о судьбе тех, кто стоял у истоков краевой писательской организации.

Первый пароход

Ледоход!
Миллиарды бацилл несиденья
Перекусали всех, —
люди взмокли,
в комнатах-клетках
от нетерпенья
бегая
то к дверям,
то к окнам.
В учреждениях
дисциплина раскисла.
Хромает,
как лошадь в лугах
стреноженная…
Над городом
что-то такое …
повисло –
Радостное и тревожное.
Голоса громки,
смех раскатно-басов,
Сердца под ребрами
стукают рьяно.
Ледоход –
это вам
не вагон блинов.
Енисей –
не цистерна сметаны!
Может быть, где-нибудь
на Дону иль Оке,
Ледоход –
не такая пора уж яркая.
Ну, а тут — Енисей!
На такой реке
Ледоход,
да еще в Игарке!
И понятно оно –
на Оке ледоход –
Это лишь
«отправленье природы»,
Ну, сказать,
что за радость там —
пароход,
Коль на ней
каждый день пароходы?
Вот к нам –
как придет он,
гудком оря –
Весь город –
на пристани сразу.
Как духи,
его запах
вдыхают в себя,
И чуть-чуть
не пробуют на зуб!
Для нас,
для детей морозов и пург,
Которых природа не балует,
Так дорог,
так мил
этот старый друг –
Кусок пароходной палубы!
Он нам
не спасенье, —
как впавшим в отчаянье,
Без надежды вернуться
в родные широты:
Он кусочек родины,
любимой арктичанами.
То-то!

Июнь 1937 г.,
Игарка.

Двенадцать часов

Слились воедино
стрелки-усы –
Двенадцать часов
показывают часы.
В голове неприятное.
Боль. Ломота.
Спать — не уснешь.
Да и нет охоты.
И отряхаясь,
как дремная птица,
выхожу на улицу –
прохладиться.
За городом лес –
бесконечная зелень.
Мокрая и низкорослая.
Думаешь, — лес молодой,
а на деле —
Деревца очень-очень взрослые.
За лесом –
солнце.
Укрыться желает.
Не круглые ж сутки
на небе маячить!
Никак!
Обратно его выжимает
На небо,
как в воду
утопленный мячик.
И улица
шумно оживлена,
Ребята лаптуют,
визжа от восторга.
И пурпуром залиты льдины стекла
У разных там «Крас» —
и «Леспрод»
торгов.
На площадь иду.
На площади гомон.
Тела физкультурничьи
Быстроноги.
Народищем
полон-полным
стадион,
Кто фут-
а кто волей-
болит.
На перекрестке
сверкают рули
Никелированной
веловатаги .
Пройти невозможно,
как ни юли…
Велосипедов,
словно в Гааге!
Иной руки в брюки
и мчится, гордясь
Езды превосходным качеством.
Юнцы и девицы ахают:
— Класс!
Ворчат старики:
— Лихачество! ..
Любуйся на этот
вело-эскадрон
И на десять лет молодись!
Авто проезжая рычит,
как слон:
— Двухшипные –
сторонись!
Как будто бы время
поперло вспять,
На улицах –
люд толпится
С чего тут,
скажите,
ложиться спать?
Коль можно так веселиться?
Вы можете,
бровь в удивленьи подняв,
Означить недоуменье:
К чему это солнце,
не кончив закат,
К восходу имеет стремленье?
Я вам окажу
немедленно помощь:
И люди,
и город тот
солнцелицый,
И шум,
все это –
Игарская полночь ,
Полночь
заполярной
столицы!
Июнь 1937 г,
Игарка.

«Good bye!»

Свежим соком искристой смолы
Солнце, вставши из-за тундры, обольет
Штабелей янтарные кубы,
И дома, и трубы,
а завод –
Нас гудком разбудит в этот час,
И купающийся в солнечном потоке,
До смешного маленький баркас,
Развернет корабль на протоке.
Выйдут на борт иностранцы-моряки
И помашут берегу рукой…
Хорошо на берегу реки
Этой милой утренней порой,
Никаких осенних позолот!
Как и летом — дали изумрудны,
Только в золоте лучей пылает порт,
Напоенный ароматом чудным
Приангарских девственных лесов,
На распил приплавленных сюда,
И звучит на сотни голосов
Радостной симфонией труда.
Весело, приятно и свежо!
Разрумяненные утренней прохладой,
На причалах собираются в кружок
Грузчичьи подсменные бригады.
И обрадовавшись вёдренному дню,
Англичанину-приемщику басово
Бригадир промолвит : — How are you?
Иностранец вымолвит: — Здорово!
Хорошо и ясно на душе,
И немного грустно — все же осень…
Как ни тепли солнце свет лучей,
Убраны последние колосья
В нашем дальнем северном краю –
Дни становятся короче и короче,
И над тундрой лебеди на юг
Улетают от полярной ночи…
Вон как машет нитка длинношеих
Крыльями размеренно и строго.
Оттого и грустно. Енисей!
Голубая лебединая дорога!
Но пока по-прежнему в порту
Визг лебедок, смех, гудки и говор.
Только белый иней поутру
Предвещает вьюжистую пору.
С каждым штабелем, уложенным в трюма,
С каждым, вновь погруженным, пакетом
Видим мы, как близится зима…
Почему у нас так мало лета?
Вон уходят с лесом корабли,
Пробася осипшими гудками,
И на край причала подошли
Грузчики, проститься с моряками.
Выраженье дружбы безупречно.
Этот порт на северной реке
Всех встречал приветствием сердечным
На родном и незнакомом языке.
И береты синие мелькая,
Выражают дружбу и печаль…
Кто-то громко крикнул:
— До свиданья!
А в ответ доносится:
— Good bye!

Сентябрь 1936 г.,
г.Игарка

Фото: Анатолия Казакова, Ларины Эгленталь.



Читайте также:

Leave a comment

Ваш адрес email не будет опубликован.