Интересное сейчас поколение стариков, почти все они большую часть свободного времени проводят в Интернете, ищут своих одноклассников, восстанавливают с детства потерянные связи. Также провожу дни и я. С утра сразу же включаю компьютер, после завтрака проверяю почту, отвечаю на пришедшие мне сообщения. Потом берусь за добровольно взятый на себя труд. По крупицам собираю, анализирую и уточняю фамилии игарчан – участников Великой Отечественной войны. «Солдат» — так вкратце в разговорах с друзьями – пользователями всемирной паутины — интернета — я называю свой работу. Весь день не отхожу от компьютера.
Отложен в сторону еще недавно казавшийся новинкой сотовый телефон, а трубку стационарного городского домашнего телефона я и вовсе забываю брать с собой, когда работаю над списками в своем рабочем кабинете, предназначенном быть просто кладовой. Теперь привычнее общение по скайпу. Но в ту ночь я не ответила на звонок одноклассника Виктора Эрлиха, звонившего из Краснодарского края. У них еще вечер, а я уже после душа собираюсь в кровать – без малого два часа ночи в Красноярске.
Но Виктор, с которым вместе весь выпускной десятый класс я сидела на последней парте в среднем ряду все-таки «достал» меня своей новостью. И это известие, прочитанное на страничке в «Одноклассниках» сразило меня наповал:
– В Подмосковье умер Василий Петров…
Ничто не предвещало беды. Хотя второй месяц он находился в военном госпитале, причину повышенной температуры у него, отставного полковника, врачи установить не могли, но и летального исхода никто не предугадывал. Об этом сообщила мне несколькими днями ранее его жена Галина. Василий на мои звонки не отвечал:
– Не хотел обсуждать тему своей болезни в присутствии других пациентов в палате, — так объяснила его молчание Галина.
– Просил меня тебе перезвонить.
Это был уже второй ее звонок мне. 18 августа они собирались плыть на теплоходе в Игарку, заблаговременно купили билеты. Всю весну мы обсуждали с ним по интернету встречу одноклассников в Красноярске, исполнялось сорок пять лет после окончания школы. Каюсь, больших усилий в оповещении на этот раз я не предпринимала. В памяти еще не угасли обиды нескольких недавних лет. Так и не нашел время встретиться со мной заранее известивший о своем приезде в Красноярск другой одноклассник, чью известную в его городе уважаемую фамилию не буду сейчас называть. А я для встречи приготовила ему в подарок изданные с моим участием книги, большую цветную фотографию современной Игарки.
Приезжал в прошлом году в Красноярск с семьей и Василий Петров. И тоже заблаговременно сообщив мне о дате прилета, неожиданно потерялся – слишком много его родственников жило к тому времени в окрестностях Красноярска. Поэтому в этом году передав ему телефоны одноклассников, я предложила Василию самому заняться организацией встречи. Дескать, я на все лето в деревне, занята «Солдатами», много времени на организационные переговоры выделить не могу.
Обида, конечно, была пустяковой, я планировала и сама поехать с ними на теплоходе в город своего детства, но до поры держала свои планы в секрете.
Я уже писала не раз о том, что наш класс в Игарской средней школе № 4, куда я пришла после известного пожара 1962 года, был самым дружным. Об этом мне не раз говорили потом учителя, сравнивая нас с другими выпускниками школы. Да что учителя, мы и сами об этом знали. Мы были неразлучными. Вместе в походах на Гравийку и Черную речку, вместе на экскурсиях на морские суда – было такое известное развлечение для игарских школьников. Посещения мерзлотной станции, что была напротив здания школы, были в то время очень редкими. Музей еще не был создан в своем современном виде, лишь положены прямо в мерзлоту на хранение подшивки газеты «Большевик Заполярья» за военный период. Но научный сотрудник станции и известный в городе краевед Павел Алексеевич Евдокимов уже начинал приоткрывать «тайны вечного холода» страждущим заглянуть во внутрь земли. И о деревьях 50-тысячелетнего возраста выступающих из земельной толщи в одном из подземных коридоров, мы были не просто наслышаны, видели их своими глазами.
В летнее время мы все работали на складе готовой продукции, укладывали в пакеты готовящийся к отгрузке на экспорт пиломатериал.
Здание школы было уникальным. Построенное в начале 30-х годов по проекту известного ныне московского архитектора Ивана Леонидова для городского Совета, после переезда властей в новую часть города передали отделу образования. Актовый зал исполкома на третьем этаже был переоборудован в спортивный. На бывшей сцене хранились спортивные маты, в гримерной была теперь раздевалка для девочек. А мальчишки без стеснения переодевались в коридорчике прямо перед входом в зал. Там же сразу напротив лестницы был и кабинет наших учителей физкультуры Александра Андреяновича Иванова и Павла Павловича Федорова (Пал Палыча). Вот сюда мы и устремлялись каждую перемену, чтобы получить хоть ненадолго мяч и успеть сыграть в волейбол, не снимая школьной формы и валенок. Начиная с седьмого класса, наша команда уже выступала за сборную школы в извечном яростном соперничестве с девятой школой. Средних школ в городе было две. Александр Андреянович Иванов – был не просто учителем, поверенный во всех наших делах, авторитет во всех житейских вопросах.
Чтобы пройти из одного крыла школьного здания, выстроенного в форме прямоугольного угла, в другое по второму этажу, непременно надо было миновать большой холл. Он и служил актовым залом, где проходили школьные линейки, пионерские сборы и вечера отдыха. Наш 10-а класс находился в конце коридора, прямо напротив учительской. На первом этаже кроме раздевалки и столовой, размещались библиотека, пионерская комната, кабинет домоводства и еще несколько классов.
Среди моих одноклассников было много отличников, на лету схватывающих азы высшей математики, демонстрировавших глубокие знания в электронике и радиотехнике. Поэтому самая строгая преподаватель физики, секретарь партийной организации школы Надежда Ефимовна Кириллина доверяла нам после учебы ключи от своего кабинета, И наши мальчишки радиофицировали школу. По субботам в актовом зале стали проводиться вечера, пользовавшиеся бешеной популярностью у жаждущих общения с противоположным полом старшеклассников.
Все были увлечены эстрадной музыкой. Алла Пугачева, на два года старше нас, была еще никому не известной студенткой музыкального училища. Кумирами нашего детства были Джордже Марьянович, Жан Татлян, Радмила Караклавич, Тамара Миансарова, Эмиль Горовец, Иосиф Кобзон, Лариса Мондрус и совсем юный Робертино Лоретти. Круглые черные виниловые пластинки с записями модных песен были предметом гордости тогдашних тин-эйджеров ничуть не менее популярных ныне ай-фонов и планшетов. Магнитофонов в городе можно было по пальцам перечесть. Поэтому школьный зал по субботам бывал полон.
Только начинали звучать популярные тогда «Марина» или «Девойка мала» («Маленькая девочка») сербского, или как тогда говорили, югославского певца Марьяновича, изо всех затемненных углов зала в центр устремлялись толпы девчонок и мальчишек. Кто-то нарядно одетый в туфельках либо сапожках, а кто-то и в повседневном темно синем школьном пиджаке, лихо подвернутых валенках. Девчонки умудрялись взбить начесом волосы, сделав повыше челку, украдкой подкрасить тушью ресницы. Взявшись за руки, пары танцевали примитивный африканский джазовый танец чарльстон, перемещаясь по залу и ритмично откидывая в стороны поочередно ступни ног. Причем пара могла состоять без стеснения из двух девчонок, либо двух мальчишек. Учителя ничего не имели против этого достаточно «пристойного» танца.
От молодежи постарше, вхожей во взрослый клуб иностранных моряков, школьные продвинутые танцоры «заражали» непосвященных новомодными твистом и шейком. Танец не требовал галантного приглашения партнера, с первыми аккордами музыки у стенок не задерживался ни один из пришедших на вечер школьников. «Стадо» танцоров сотрясало пол, а на первом этаже через щели дощатого потолка сыпались из перекрытия мелкие опилки. Восторг танцующих не разделяли педагоги. И вечера велено было прекратить. Вот тогда-то мы и решили исправить положение, научив мальчишек нашего класса танцевать вальс и танго. Наша классная руководительница Л.Ф.Батурина поддержала нас, несколько раз мы собирались по вечерам в зале «на тренировки». По их завершению Лидия Федоровна предложила педагогическому коллективу возобновить проведение вечеров для старшеклассников. Первой частью мероприятия неизменно был доклад на «политическую» тему – День рождения В.И.Ленина, или годовщина Октябрьской революции, День конституции (тогда 5 декабря), или День международной солидарности трудящихся 1 мая. Осенью традиционным был осенний бал, а накануне 23-ьего февраля проводился смотр песни и строя. Популярными были вечера химии, физики, математики, литературы. После доклада на избранную тему следовали танцы.
Не ошибусь, если скажу, что большинство девчонок мечтало, чтобы их на «медляк» пригласили мальчишки нашего класса, и особенно Вася Петров. Он был младшим в многодетной семье, и кто-то из старших сестер подарил ему светлый пиджак в черную клетку. Он носил модные брюки клёш – облегающие ноги в бедре и с небольшим раструбом книзу. Василий никогда не позволял себе прийти на вечер в валенках. Худенький, стройный, с миндалевидными большими глазами, прямым носом, красиво очерченными полными губами, темными волнистыми волосами, уложенными в зачесанный на сторону чуб, он выглядел очень презентабельно.
Магнитофоны, как я уже сказала, были еще редкостью. В школе своей фонотеки эстрадных песен не было, и как большую ценность мы несли из дома добытые новые грампластинки. Выписывали их в основном как товары почтой по каталогам. Естественно, что память и сегодня хранит в себе и мелодии, и возникающие при их звучании приятные ассоциации тех лет:
— Стихло на миг море у ног,
Чайка плывёт над волной голубой.
После дорог, после тревог
Мне хорошо в этот час рядом с тобой,
— пел с небольшим акцентом уроженец Греции армянин Жан Татлян.
Уже при первых аккордах музыки, девчонки замирали: пригласят, или нет. Василий не пропускал ни одного танца. Галантно наклонив голову, протягивал вперед руку: «Можно вас?», и вел партнершу в центр зала. Его пара почти всегда начинала танец первой. Он плотно обнимал партнершу, но это было не пошлое прижатие, а, скорее, приглашение к профессиональному исполнению танца:
— Будет светить прибой, словно слеза,
Я сохраню в душе твои глаза…
С закрытием вечера в десять часов, все толпой вываливались на улицу. После мелодий о теплом ласковом море темные полярные ночи нас не страшили. Ярко светили звезды, да и улицы старого города были в ту пору хорошо освещены. Крыльцо школы могло бы служить трибуной, настолько оно было широким. Вниз вели свыше десятка ступеней, а тротуары у школы были деревянными и шли вдоль сквера, где располагался памятник погибшим полярным летчикам.
Вначале говорили о том, что там похоронен трагически погибший в апреле 1936 года летчик Григорий Чернявский. В нашу бытность школьниками именно Павел Алексеевич Евдокимов рассказывал нам, что в могиле еще захоронен и бывший с ним в трагическом полете инженер Нордвикстроя Иван Федотов. Тогда-то и появилась об этом табличка, и мы, учащиеся школы, присутствовали на торжественной установке новой надгробной пирамидки, изготовленной работниками авиапредприятия.
Мимо памятника мы обычно переходили на улицу Кирова, спускались вниз на Шмидта, затем по Таймырской поднимались до белокаменного красивого Дома культуры лесопильщиков. По мере движения от толпы кто-то отделялся, достигнув своего дома.
Первым на Шмидта был дом Саши Ануфриева. Наискось от него дом Сережи Рыбалко. Затем на Таймырской поочередно сворачивали к себе Альбина Жарова, Вася Петров, Люба Алешкина. Иру Тотмину на Пионерскую вызывался проводить Витя Эрлих, он жил на улице Енисейской. Вниз от Дома культуры в «учительский дом» шла Надя Пуляевская. Рядом с ДК в одном подъезде дома 7 по улице Малого Театра жили Вера Муратова, Люда Горбунова и Сережа Мартынов. В соседнем пятом доме – Саша Петренко и я. Прямо в пожарной части лесокомбината по улице Большого Театра была квартира семьи Валеры Горячкина. Ниже, наискосок от школы на той же улице Большого Театра в одном доме, известном в 30-е годы как доме стахановцев, жили Витя Дрот и Володя Иудин.
В обычные дни по вечерам мы – Надя Пуляевская, Люба Алешкина и я — ходили в Дом культуры на киносеансы, начинающиеся в 17 часов. А потом традиционно спускались вниз по улице Кирова, шли по Шмидта и поднимались вверх по Таймырской. При хорошей зимней погоде прогулочный круг становился большим, захватывая и Пионерскую улицу, называвшуюся вначале Трудовой. Иногда к нам присоединялись и мальчишки: Вася Петров, Сережа Мартынов, Володя Иудин. Мы заходили в недавно выстроенный напротив ДК спортивный зал лесокомбината, где наши мальчишки повально увлекались тяжелой атлетикой: Саша Петренко, Сережа Рыбалко, Коля Чакуриди, Витя Дрот показывали хорошие результаты в подъеме штанги. А Виктор Дрот был еще и перворазрядником по шахматам, выступая во взрослых городских чемпионатах и занимая призовые места.
Явную влюбленность друг к другу в нашем классе проявляла лишь одна пара, но после окончания школы отношения у них не сложились. В основном же мы общались все вместе, хотя о скрытой симпатии кого-то к кому-то иногда и догадывались.
Совсем недавно в «Одноклассниках» я получила сообщение от «девчонки» примерно моего возраста Зои Т.: «Часто вспоминаю, как много девчонок любили Генку Титова. (Симпатичный мальчишка с модной стрижкой ежиком из соседнего класса). Это было мое первое сильное чувство. Он все с Лыковым дружил…».
Действительно, некоторые девчонки «сходили с ума», мечтая о свиданиях с Генкой Титовым, Витей Тутуковым – красавчиками из параллельного класса, но, повторюсь, в нашем классе лишь одна пара не стесняясь могла позволить себе вместе пройтись по улицам города, вдвоем готовить дома уроки.
Кажется, у Валеры Горячкина был фотоаппарат, и осталось множество слегка пожелтевших уже снимков: экскурсия на морское судно вместе с вожатыми-старшеклассницами Альбиной Щукиной (впоследствии педагогом Шестерниной) и Тамарой Потоцкой.
Поход в лес: Витя Дрот разводит костер, Вася Петров принес ветки, я наблюдаю за процессом. Остальных со спины уже и не припомню.
Мы на торжественном открытии обелиска в память погибшим в Великой Отечественной войне игарчанам. Надя Пуляевская, я, Ира Тотмина и Володя Лыков.
Мальчишки на первомайской демонстрации с плакатом «Мы с тобой, Вьетнам!». (Знак солидарности с борющимися с американскими агрессорами вьетнамцами.) Витя Эрлих, Саша Петренко, Витя Дрот, Сережа Рыбалко, впереди Володя Иудин.
Учителя на первомайской демонстрации: в центре со свернутым знаменем школы физкультурник П.П.Федоров, справа от него биолог М.И.Смирнова, литератор Л.Ф.Батурина, математик П.Л.Солдатова, слева – англичанка В.А.Куприянова, литератор Н.Н.Саперова, учитель начальных классов, ветеран войны Н.Я.Какоулин. Второй ряд слева направо: учитель истории Т.И.Солдатова, беззаветно любивший наш класс математик Б.А.Болеевских, Н.В.Машковцева. Игриво выглядывает из-за спин коллег математик, преподававшая ее нам до 8 класса, Мария Петровна Олесик (Авдеева). Ее присказки и поговорки заметно украшали речь и приближали к быстрейшему решению задач. На корточки присела Раиса Васильевна Чекишева. Остальных учителей во втором ряду я, к сожалению, не помню.
Целая серия снимков с «последнего звонка»: в классе за партами, у школьной доски, на площадке у школы, на крыльце.
После окончания средней школы большинство ребят уехало в Красноярск. Витя Дрот, Саша Петренко и Сережа Рыбалко поступили в политехнический институт. Володя Лыков стал студентом технологического, через год туда же поступила и Надя Пуляевская. Я училась в пединституте на факультете иностранных языков, отнюдь не собираясь быть учителем, а переводчицей. Василий Петров поступил в радиотехническое военное училище. Валера Горячкин стал пожарным, сейчас живет в Лесосибирске. Володя Иудин уехал в Томск, и следы его с тех пор затерялись, Ничего не знаю более, как сложилась судьба Тани Дураковой, Люды Галеевой и Любы Петуховой. Сережа Мартынов переехал в Москву, Альбина Жарова в Читу, Люда Горбунова в Одессу, Володя Федотов, два Александра – Ануфриев и Петрикеев и Вера Муратова в Красноярск. Витя Эрлих остался в Игарке и пошел работать на флот лесокомбината. Ирина Тотмина, как и ее мама, поступила на работу в ОРС ЛПК. Никуда не поехал из Игарки из-за травмы ноги и Саша Мартынов. Люба Алешкина (теперь Коновалова) окончила Игарское педагогическое училище народов Севера, долгие годы работала в Курейке учительницей, сейчас в Игарке в центре социальной помощи престарелым и инвалидам. Альбина Жарова (Сутурина, Журавлева) вернувшись из Читы, проработала некоторое время на лесопильно-перевалочном комбинате мастером смены, а в годы перестройки рискнула с семьей заняться предпринимательством, переехала в Шушенское.
Большинство в нашем классе получили высшее образование, достигли определенного карьерного роста, стали уважаемыми в своих коллективах людьми.
Виделись за годы учебы мы редко, иногда в Игарке, на каникулах. Однажды летом мне позвонил Володя Лыков:
— Мы с Петровым и Эрлихом к тебе в гости хотим зайти.
Я отказалась от встречи, была уже беременной на последнем месяце, и мне неудобно было показываться в таком виде мальчишкам из своего детства. Некоторую отчужденность от своих одноклассников я сохраняла и еще несколько лет, одна без мужа воспитывая дочь и несколько стыдясь при этом своего статуса.
А мальчишек тянуло в Игарку. Получив после учебы направление на работу, уехал в Кемерово Володя Лыков. Начал военную службу Василий. Но неизменно в отпуск они приезжали в Игарку; у Володи здесь еще оставалась мама, у Василия сестры и брат.
Дни прошлые листаю…
Одна из встреч одноклассников у меня дома, в новой квартире в первом микрорайоне. Надя Пуляевская знакомит нас со своим мужем – Николаем Ващенко. В их первое знакомство он — стивидор на погрузке, она в составе студенческого строительного отряда Сибирского технологического института учетчица пиломатериалов. У них уже растет сын Ромка.
И я к тому времени вышла замуж, у меня сын Василий, названный мужем в честь своего отца – Василия Кирилловича Гапеенко. Женат уже и Виктор Эрлих, его свадьба была первой, где присутствовали одноклассники.
Помню приезд в Игарку Володи Лыкова в средине восьмидесятых. Умерла накануне, в тридцать с небольшим лет, от опухоли головного мозга, оставив сиротами двоих детей Рому и недавно родившуюся Наталью, Надя Пуляевская (Ващенко). После кладбища мы с Виктором Эрлихом и двумя Володями – Лыковым и моим мужем, поехали к маминой Наде — Раисе Акимовне, а потом вместе с Колей Ващенко за город – на камни, излюбленное место игарчан.
Был конец мая, в преддверии ледохода шел мокрый снег, было ветрено. И эта погода была созвучна нашему настроению тогда. Лица были мокрыми толи от слез, толи от мокрого снега. У меня точно от слез, а мальчишки разве могут признаться в том, что им неизмеримо тяжко было от того, что мы уже начали терять своих сверстников. Может быть, ошибусь в хронологии, но следом за Надей ушли в мир иной, на мой взгляд, самый талантливый из нас в области математики Сергей Мартынов и получивший диплом инженера Сергей Рыбалко. Недавно узнала, что нет уже в живых и Александра Ануфриева. На этом фото, сохранившемся в семейном альбоме Володи Федотова, он ( в шапке) вместе с Василием Петровым у сделанного для школьного музея макета шалаша В.И.Ленина, 5 класс.
Увы, но в каждом поколении кто-то первым открывает сей скорбный список. Надежда была единственным ребенком в семье. Мать – преподаватель литературы, отец – весельчак, охотник и рыбак, бабушка – все души не чаяли в ней. У нее были длинные русые косы – гордость бабули и единственные в нашем классе. Она хорошо разбиралась в сложных физике и математике, успешно занималась спортом. Надежда была моей самой близкой подругой. Именно с ней связаны все самые знаковые события в моей школьной жизни.
У Марии Петровны Авдеевой (Олесик) умирает во время отпуска на материке муж Анатолий. Она едет его хоронить. А мы с Надеждой остаемся на ночь с учительскими малолетними детьми Маринкой и Женечкой и всю ночь от страха крутим потихоньку, чтобы не разбудить детей, пластинки. Нам кажется, что душа Анатолия где-то рядом с родным домом, то стучит легонько в окно, то проникает сквозь форточку дуновеньем ветра. От этого в одноэтажном бараке становится жутко, и мы теснее придвигаемся друг к другу:
— Много дней дует знойный сирокко,
Но он слезы мои не осушит.
Караван твой в пустыне далеко,
Нет со мной твоих глаз,
Нет со мной твоих губ, — хрипит любимая пластинка, и мы теснее прижимаемся друг к другу в квартире с холодным полом, дожидаясь утра…
Другой эпизод: поругался Василий Петров с нашей одноклассницей. Чтобы помириться, она купила бутылку дешевого портвейна – известного в Игарке «Рошу де десерта», или «огнетушителя», как называли его подростки. Вино иногда мы пили, но, естественно, не в школе. Любаня же принесла его на вечер, и предложила Василию в знак перемирия выпить. В этот момент в пустой класс зашли зачем-то мы с Надеждой. С криками:
— Ты что?- мы кинулись отнимать у Василия бутыль, он пил прямо из горлышка.
Не помню, кто из нас, я или Надя, отбирал, а кто был рядом в тот момент, когда в класс вошла учитель химии Тамара Вениаминовна Конева (Витаминовна – так в шутку называли мы ее). Инцидент получил огласку. Вечер в самом интересной его части – танцах, был закрыт. Причина обструкции всем объявлена: нас четвертых обвинили в употреблении спиртного. Наутро должна была пройти общешкольная линейка, где виновных должны были вывести в центр зала на обозрение всем.
Был конец апреля, днем под ярким солнцем на мостовых в колеях от проезжающих машин были уже лужи. К ночи они покрывались легкой хрустящей корочкой. Подросткам не терпелось быстрее сменить валенки на легкие резиновые полусапожки. Уйдя с вечера, мы с Надеждой сняли с себя теплые носки, и в сапожках на один капроновый чулок простояли целый час в луже. Нам не хотелось идти домой, родители уже были оповещены о проступке по телефону. Еще страшнее было завтра оказаться на линейке. Нам очень хотелось заболеть, но находящийся в стрессовой ситуации организм простуду не принимал.
Голос директора школы был суров: «Дресвянская (это я) – гордость школы. Сделав доклад о Владимире Ильиче Ленине на вечере в честь дня его рождения, пошла распивать спиртное. Это как? Пуляевская (это Надежда) – староста класса…» У зачинщиков были названы лишь фамилии. Мы с Надеждой молчали, о своей непричастности к самому факту употребления вина подробности не раскрыли. Как, впрочем, и остальные участники инцидента. Так в табеле за четвертую четверть одиннадцатого класса у нас с Надеждой оказались все «пятерки» по предметам, и «четверка» по поведению.
С тех пор, я знаю, что такое дружба, умею отвечать за свои поступки, но, увы, пришла к заключению, что моя доля ответственности всегда неизмеримо большая, чем у остальных.
От серьезного до смешного один шаг. Приближался выпускной. В ателье шились для нас легкие светлые платьица с короткими рукавами, а мы с Надеждой «страдали», как мы будем выглядеть с незагорелыми бледными руками. Выход подсказала моя старшая сестра Галина. Она к тому времени окончила медучилище и работала в медпункте рыбозавода на втором участке. Она предложила нам принять несколько сеансов кварца, что мы охотно и сделали. Руки приобрели приятный коричневатый оттенок, но слегка пострадало лицо: на переносице оставался белый след от защитных очков. Галины в тот день почему-то рядом с нами не оказалось, а мы с Надеждой, смело сняв черные очки, подставили свои лица поближе к кварцевой лампе. Наутро нам предстояло сдать последний экзамен – самый трудный в моем понимании предмет – физику. Всю ночь я не могла избавиться от мучавшего меня впечатления, что якобы глаза мои полны песка. Утром сестра оказала мне первую помощь, промыла глаза, закапала, и, снабдив черными очками, мама ругаясь отправила меня на экзамен. Надежда не смогла прийти вообще, и ей поставили оценку с учетом медицинской справки. Что с нами случилось, мы, естественно, не рассказали, зато поразили всех приятным загаром на выпускном вечере.
Вот примерно об этом мы вспоминали с мужчинами тогда на камнях за пионерским лагерем.
Кажется, тот визит в Игарку был последним для Володи Лыкова, он уехал, забрав с собой маму, в Кемерово, где успешно строилась его карьера. Василий Петров тоже продвигался ввысь в воинских званиях, должностях, окончил военную академию, женился, обосновался в Подмосковье. Но в Игарку ездить не перестал. Он очень был привязан к своей сестре Нине, ее семью считал для себя самой близкой и родной, хотя и не забывал, пока тот был жив, брата Леонида, остальных сестер – Альбину, Гутю, Раю.
В каждый его последующий приезд, мы стали традиционно бывать с ним на кладбище, посещая вначале могилу Нади, а потом уже и наших с ним родителей.
С улыбкой сейчас вспоминаю, что Василий любил неожиданно появляться на пороге моего рабочего кабинета, всегда приводил в восторг моих коллег, преподнося мне какой-либо «столичный» подарок – хорошие духи, либо набор косметики, что для игарских модниц было еще редкостью.
Ни о чем сугубо личном мы не говорили, но, кажется, становились как-то ближе друг к другу. В средине 90-х он совсем огорошил меня своим решением: он собирается переехать на постоянное место жительства в Игарку. Не знаю, что было тому причиной, отношение государства к армии, приближающийся пенсионный возраст, либо какие-то иные причины, но я категорично начала его отговаривать – тяга к родовому гнезду одно, но Север сегодня, увы, — совсем не тот. Безработица, безденежье, отсутствие хорошего питания, медицинского обслуживания, перспектив получения должного образования для трех его дочерей, — все это уже становилось реальностью из-за снижения государственной поддержки северян. Мне кажется, он уехал расстроенным.
А в один из последующих его приездов уже ему самому пришлось выступать в качестве моего душевного целителя. Но прежде, чем рассказать об этом, поведаю еще об одной трагедии с нашим одноклассником, унесшей по цепочке сразу несколько жизней знакомых мне людей.
В нашем классе учился Коля Чакуриди. Он был старшим из двух братьев, их воспитывала мама, отца у них не было. Николай оставался за старшего в семье, воспитывал хулиганистого своего брата Василия, доставлявшего немало неприятностей учителям. Одно время Василий учился в нашем классе, потом за плохое поведение его в целях воспитания перевели в другую школу. А Николай, бывший на два года старше нас, появился в нашем классе после освобождения из колонии для несовершеннолетних. Говорят, что тогда драку развязал задиристый Василий. Николай увидел, что брата бьют, и заступился за него. Поскольку он занимался боксом, то удар оказался настолько силен, что причинил вред здоровью пострадавшего. Несмотря на хорошую характеристику из школы Николай был осужден на два года, условно досрочно освободился и пришел к нам в класс. Он был выше и здоровее наших мальчишек, неизмеримо всегда спокойный, добродушный, в классе мы его сразу приняли хорошо, а Вася Петров и Володя Лорей из параллельного класса стали его ближайшими друзьями. С ними вместе он ходил на охоту, ставил петли на куропаток, зайцев, стрелял. Ружье было почти в каждой семье.
Основательным, последовательным и принципиальным Николай оставался и во взрослой жизни. Он работал на складе горюче-смазочных материалов в авиапредприятии, был депутатом городского Совета. Первый его брак оказался не совсем удачным, жена, которую он называл «шкафчиком» за ее приземистую фигуру, любила погулять и повеселиться.
После развода, он встретил в Красноярске другую женщину, полюбил ее, пригласил переехать в Игарку. Мы оказались с ней случайно в том полете в соседних креслах в самолете. И она, видимо, еще раздумывая в правильности принимаемого ей решения, вначале спросила меня, давно ли я живу в Игарке. Получив утвердительный ответ, поинтересовалась, не знаю ли я Николая. Так мы познакомились, тесно не дружили, но иногда пересекаясь в городе, обменивались парой фраз. Жили они довольно дружно.
Что случилось с Николаем в тот февральский вечер 1997 года, теперь уже никто не сможет ничего прояснить. Известно лишь, что шла ревизия на складе ГСМ. Вернувшись вечером домой, Николай достал с антресолей ружье и, сказав жене толи в шутку, толи в серьез, что идет, дескать, убивать депутата Злобина вышел из дома. Испугавшись, жена перезвонила известному в городе борьбой «за справедливость» сослуживцу Николая и его приятелю Александру Злобину и предупредила его. Поставили в известность и милицию.
Николай спиртным никогда не злоупотреблял, вел, что называется, «здоровый образ жизни», занимался поднятием тяжестей. Не отличался и агрессивностью. Что стало поворотным пунктом в его поведении в тот вечер: первая детская душевная травма, связанная с арестом, добровольный уход из жизни его почти взрослого сына от первого брака, либо какая-то травма головы, полученная по неосторожности при детских занятием боксом? Но говорят, Николай вел себя в тот вечер очень осторожно, выехавшие в рейд сотрудники милиции так и не смогли его обнаружить. А перед подъездом Злобина он появился лишь глубокой ночью. Легкое трико на нем было все в налипшем свалявшемся снеге. Видимо, он где-то прятался в сугробах.
Дом авиаторов, где жил А.Г. Злобин, граничит буквой «Г» с другой пятиэтажкой, куда на беду в это время возвращался домой молодой сотрудник уголовного розыска Андрей Перескоков. Толи Николай узнал в нем сотрудника милиции, толи Андрей потребовал объяснить, куда и зачем следует с ружьем человек, но прозвучавший выстрел услышала мать Андрея. Она еще не спала в тот момент, дожидаясь сына, и видела в окно, как Андрей упал, а мужчина с ружьем бросился прочь. Спасти Андрея было невозможно, смерть наступила мгновенно, пуля попала в сонную артерию. Впрочем, Людмила Георгиевна, секретарь приемной мэрии, где и я в тот период работала, поехала с сыном в отделение «Скорой помощи» и спустя некоторое время вместе с медиками стала заложницей Николая. Вот как она рассказывала мне о дальнейших событиях:
— Когда появился на пороге мужчина с ружьем, я обратилась к нему со словами:
— Николай Иванович, зачем вы убили моего ребенка? Она уже знала от сотрудников милиции, что с ружьем ходит Н.И.Чакуриди, с ним она тоже была знакома, он приходил на сессии горсовета.
— Я ребенка вашего не убивал, — ответил ей он.
— А где Злобин?
Видимо, он не отдавал отчета своим действиям, выстраивая для себя одному ему известную, засевшую гвоздем в голове и не дававшую покоя преступную мысль. Увидев приближающихся к нему сотрудников милиции, он втолкнул в смежное помещение женщин, закрыл дверь на крючок, и закричал, чтобы сотрудники ГОВД не заходили сюда, иначе он убьет заложниц.
Как проникли внутрь милиционеры, как им удалось умертвить Николая, подробностей не знаю. Говорят, что попали в него, стреляя через дверь. Спустя некоторое время убивший его милиционер и сам покончил жизнь самоубийством, оставив вдовой жену и троих своих детей сиротами, унеся с собой навсегда тайну этой злополучной ночной трагедии. Я хорошо знала и семью милиционера, искренне сочувствовала и, как могла, помогала его жене Галине впоследствии.
Тогда же под утро меня разбудил звонок мэра: — Соберитесь, идите к Перескоковым, их нельзя сейчас оставлять одних.
Я работала в то время заместителем главы города, руководителем аппарата, и на меня легли все скорбные обязанности. Я забирала тело Андрея из морга. Рядом на столе ждал своей очереди на вскрытие мой одноклассник. Я не рискнула к нему приблизиться и проститься. Приехавший из Красноярска младший брат увез Николая из города навсегда, следом улетела и жена, которую я некогда уверяла в самолете, что с ним она найдет свое счастье… Отец Андрея Перескокова, еще недавно искренне восхищавшийся тем, что сын пошел по его стопам, став милиционером, вскоре и сам скончался от болезни. А Андрей навечно зачислен в списки сотрудников милиции, погибших при исполнении служебных обязанностей.
Никто не вправе отнимать жизнь у рядом живущего…
Немного времени минуло, вторым по счету мэром вместо уехавшего из города Евгения Сысойкова, стал Александр Злобин. Он то плакался вечером, что ничего не смыслит в бумагах, которые я клала ему на подпись, и просил меня стать его первым заместителем, поехать вместе с ним в Красноярск и познакомить его с краевыми властями. То объявлял, что намерен уволить меня, и предпринимал определенные шаги, сокращая мою должность. Его кратковременное пребывание на посту первого руководителя города до момента отзыва его населением, еще ждет своего описания. Упоминаю сейчас об этом лишь потому, что именно в тот период приехал в очередной отпуск в город Василий Петров.
Приехал вместе со своей младшей дочерью Ульянкой. Увидев меня в таком состоянии и узнав, что и дома у меня все трещит по швам, дети в Красноярске, а муж редко бывает трезвым, он предложил мне уехать на выходные в лес. Я не сопротивлялась. Только что прошел лед, снег еще оставался лежать в ложбинках, но листочки на деревьях, как это бывает всегда в Заполярье, в одну ночь раскрылись, подросли и оставались еще клейкими. Муж Васиной сестры Нины Виктор перевез на лодке всю нашу компанию в избушку на берегу Енисея. Мы варили уху и ели слегка подсоленную осетрину, которой меня угостили накануне знакомые рыбаки. На радость Ульяне и Нининому внуку Илье мы жгли костер, пекли, как в детстве, картошку, зажаривали кусочки хлеба. Мясного изобилия в Игарке не было, следовательно, и шашлыков в нашем меню не предвиделось.
Я больше молчала. Внутренняя тревога не давала покоя. Неопределенность в работе, все больше «входящий в штопор» муж, провал программы долевого строительства жилья, куда мы с мужем вложили все накопленные средства – все настолько захлестывало, что не оставляло и доли радости наслаждения природой.
Внезапно заданный Василием вопрос практически не вывел меня из оцепенения:
-Скажи, а почему ты не согласилась тогда выйти за меня замуж?
-Я? Не помню такого. Когда это было?
-Когда я провожал тебя домой после свадьбы Витьки Эрлиха.
Я не могла ответить ничего определенного, об этом, возможно, судьбоносном событии, я не помнила вообще.
И когда Василий уехал, я пошла в ЗАГС. С подругой мы подняли архив двадцатипятилетней давности – сентябрь 1973 года, пятница. Я только что начала работать учителем английского языка в восьмилетней школе № 1 после окончания пединститута.
— На работу, видимо, в субботу надо было идти, смеясь, сказала я подруге. — Вот и отказала.
— Да, работа для тебя всегда главнее, — с усмешкой ответила подруга.
Зачем ворошить прошлое. Никогда я не рассматривала своих одноклассников в качестве возможного супруга. Меня привлекали мужчины постарше. Не изменила своего мнения и потом. Все сложилось так, как сложилось. Детство ушло вдаль…
С Василием мы еще встречались несколько раз. Он приезжал с женой Галиной и Ульянкой на свадьбу моего среднего сына, чему я была рада. Во время танца, он смеясь спросил меня, не в его ли честь я назвала своего сына Василием. Я пошутила:
— Что же ты ни одну из своих девчонок моим именем не назвал? Эх, ты!
Мы подружились с его женой Галей. На даче у сестры Нины в Красноярске жарили шашлыки. Созванивались, поздравляли друг друга с семейными праздниками, общались в «Одноклассниках», смотрели фотографии свадеб дочерей, появившихся внуков. Петровы не раз приглашали приехать к ним в гости. Как-то возвращаясь из Финляндии, всерьез планировала заехать, подвел рейс. Оценить построенную Василием дачу смог Виктор Эрлих, переехавший в Краснодарский край с женой Зинаидой. Эрлихи побыли у Петровых в прошлом году, именно тогда и задумали эту поездку в Игарку. Василий за все брался основательно. И это касается не только его дачного участка, где он все проектировал и доводил до ума – дом, баню, сам участок. Воспитанием внуков он тоже занимался со всей ответственностью и с любовью, конечно.
— Петровы детей любят, — говорил он мне.
Он со всей серьезностью, присущей бывшему военному, взялся за организацию встречи «Одноклассников». Нашел Сашу Петрикеева, Таню Хохлову. Саша уехал в Красноярск немногим ранее, чем мы окончили школу. Оказывается, все эти годы, Александр жил в Красноярске, изредка встречался с А.Ануфриевым, В.Дротом, А.Петренко, и только год назад переехал с семьей в Анапу. Татьяна Хохлова стала медицинской сестрой, Андреевой, и, наоборот, вернулась теперь в Красноярск, живет в Академгородке.
— Мальчишки, девчонки, девчонки, мальчишки,
Мы учимся вместе друзья…
Надеюсь, что встреча одноклассников, которую так искренне хотел Василий, все-таки состоится.
Валюша,ты молодец!!!!! Я тоже помню весь ваш класс.Действительно это были самые дружные мальчишки и девчонки.И к тому же самые умные, т.к.,по моему,самое большое поступление в вузы, сразу после окончания школы, это были выпускники вашего класса.Всем ныне живущим — удачи,благополучия и долгих лет жизни
Валя, спасибо!!! Когда читала воспоминания о школе, то как будто и не было столь долгих лет, и я вновь бегаю по ее коридорам, а мы ведь только и бегали, не ходили. Не понимаю. почему сейчас многие не любят физру, мы ждали перемены, чтобы хоть 5 минут поиграть, кто в теннис. кто в волейбол. Здорово, интересно!!!
Валентина молодец!
Многие лица остались в памяти хотя и прошли годы. Наверное детские годы больше оставляют след в душе. Я рад, что можно снова всё и всех вспомнить.
Здравствуйте и огромное спасибо за информацию! Я пишу не просто так -это моя родина пгт Светлогорск (хоть и рожден не в светлогорске а в башкирии но уже в 3 месяца от роду моя мама следуя за моим отцом приехала в Графитку «» как они называли то место где мы жили я.как вы понимаете мал бып. пото переехали в поселок (отец строил дом на энтузиастов )про родину-мой младший брат родился в поселке Светлогорск .Много воспоминаний! просьба у меня к Вам великая: ПОЖАЛУЙСТА помогите или подскажите как найти людей с тех времен (1976год -год начала нашего проживания в поселке вернее его строительства)по фамилиям:Филиппенко Кельп особенно хочется узнать про судьбу моей первой учительницы ГАЙВОРОН В .Если Вас это не затруднит буду благодарен -ответьте пожалуйста (сейчас проживаю г . Белорецк башкирия) жили мы в поселке 8 лет
Владимиру Михайловичу — Я, к сожалению, в Светлогорске не жила, приезжала несколько раз туда в командировки, люди, названные Вами, не были мне знакомы. Напишите в администрацию поселка, там работают и те, кто в поселке живет со дня его основания, они вам ответят. Но письмо надо отправить обыкновенной почтой.
Хотелось добавить по поводу трагедии. Кроме Сергея В., застрелившегося у себя на работе в 1999 или 2000г., была еще одна трагедия по этому же поводу. Сотрудник милиции застрелился у себя дома в мае 1997г. — Виктор С.. Спустя несколько лет стала известна причина, по которой они лишили себя жизни. Но она не для огласки. Еще через какое то время не стало и третьего сотрудника МВД… С ушедшим из жизни в 97-ом мне довелось доверительно разговаривать за месяц до его гибели, тогда еще ни что не предвещало цепь трагических событий. Вы правильно заметили, что смерть Н.Чакуриди потянула за собой другие смерти.