Все дальше и дальше от нас страшные годы войны, но говоря словами поэта А.Твардовского:
Та память вынесенных мук
Жива, притихшая в народе,
Как рана, что нет-нет и вдруг
Заговорит к дурной погоде.
Сегодня – годовщина вероломного нападения фашистской Германии на нашу страну. Своими воспоминаниями о первых днях войны, увиденных глазами подростка, делится с читателями газеты С.Е.Добромыслов, начальник СУ «Игарстрой».
«Мы тогда с родителями жили в городе Городок в Белоруссии в Витебской области. В воскресенье 22 июня, когда на улицах у репродукторов собрались толпы народа, чтобы послушать сообщение правительства, и когда Молотов объявил о начале войны с фашистской Германией, мы, мальчишки, радовались – вот теперь зададим врагу! И весело распевали куплет из песни: «И на вражьей земле мы врага разобьем малой кровью и сильным ударом!» Ведь думали, что так оно и будет. В каждом незнакомом человеке в военной форме, появлявшемся на нашей улице, мы видели немецкого шпиона, и того, кто принес повестки нашим отцам, тоже вначале приняли за немецкого лазутчика.
В один из первых ней войны мама отправила меня отнести отцу обед – он работал на складе «Заготсырье», где хранили старое тряпье, кости, металлолом, пушнину. Как только я зашел к нему, раздался непонятный гул. Отец, воевавший с немцами в первую мировую войну, определил: «Немцы летят. Давай, сынок, уйдем отсюда». Мы вышли на улицу. Низко, каким-то торжественным строем летели немецкие самолеты. Мне они не казались зловещими. Спустились мы с отцом с отцом в овраг, где в какой-то огромной трубе уже собралось много народу. Все сидели и слушали, как немцы бомбят наш городок. Раздались возгласы: «По цыплятам бьет» (это значит по инкубаторной станции). «А теперь по станции (речь шла о железнодорожном вокзале).
Когда самолеты улетели, отец сказал: «А теперь беги домой. Немцы снова часов в шесть прилетят». «Откуда ты знаешь?» — спросил я у отца с недоверием. А он мне ответил: «Немец, он аккуратный, он не любит, не отдохнув и не покушав, за работу браться». Все происходящее воспринималось мной несерьезно. Казалось, это какое-то недоразумение, что оно или вот-вот рассеется, или наступят какие-то другие очень серьезные и важные события. И они, конечно, наступили, но оказались гораздо страшнее, чем представлялись.
Во время первой же бомбежки маму ранило осколками разорвавшейся бомбы. В тот день она ездила в город, а когда возвращалась, начался налет. Вместе с другими она забежала в ближайший дом, но его прошило осколками насквозь… Маму ранило и в руки, и в ноги. Ее перевязали, она отлежалась, но двигалась не очень уверенно.
Правильно говорят: «Пришла беда — отворяй ворота». Еще не зажили мамины раны, а отцу уже принесли повестку, надо было явиться в военкомат. А военкомат уже эвакуировался в ближайшую деревню. Отец и другие мужчины из нашего города отправились туда. И больше не вернулись. Все они, как потом выяснилось, полегли под Витебском, даже не надев военной формы. Где-то им выдали по одной винтовке на двоих – много ли так навоюешь? После войны я наводил справки, но никаких следов, никаких документов об отце не обнаружилось, так он до сих пор и считается «Без вести пропавшим».
На прощанье отец наказал родным уходить из Городка. Как на грех, в то лето гостила у нас бабушка, мамина мама. Она приехала к нам из Горького. Втроем мы отправились в дорогу, взяв с собой только еду и немного одежды. Мама идти не могла ехала на чьей-то подводе. В какой-то деревне мы заночевали, а под утро проснулись от грохота и, выглянув в окно, увидели, как едут по дороге немцы, наигрывая на губных гармошках. Ничего не оставалось делать, как повернуть домой. Идти вслед за немцами не имело никакого смысла…
Недолго пожили мы все еще вместе. Вскоре всех городских активистов и евреев согнали в одно место, огороженное колючей проволокой. Попали туда и мы. Людей здесь не кормили, и многие из них умирали тут же. Трупы подолгу лежали здесь среди живых, никто не торопился убирать их. Нам, подросткам, по-прежнему казалось все это каким-то нереальным: трупы, вши, голод. Мы даже чувствовали себя героями, когда пролазили под проволокой и убегали, чтобы принести из деревни что-нибудь поесть взрослым. Не приходило в голову, что надо подальше бежать от этого места, да и бежать было некуда, куда убежишь, если мама с бабушкой здесь!
Когда всех, кто находился в гетто (а в основном это были женщины, старики и дети) повели на расстрел, я удрал. Мама шептала, а бабушка толкала в спину: «Беги!» Выбрал момент, когда конвоир отвернулся, выскочил из толпы на обочину дороги и оцепенел, а конвоир а конвоир махнул: «Прочь!» Спрятался в каком-то сарае, слышал выстрелы, крики, плач, понял, что произошло самое страшное…
Вечером пришел к соседям. Раньше я все время пропадал в этой семье, где было одиннадцать детей, я же был у родителей один, вот меня и тянуло к соседям. О случившемся они уже знали, мне дали умыться и накормили, а утром я ушел из этого дома ничего не взяв с собой, кроме куска хлеба и сала. На мне были сапоги, пальто и кепка. Я твердо решил перейти линию фронта, чтобы попасть к своим.
Эта дорога потом долго еще снилась мне. Много шло по ней людей, и никто не обращал внимания на мальчишку, который до крови стер ноги, шагая «вон до того столба», потом до другого, до третьего и дальше. Весь путь делился на отрезки до очередного столба вдоль дороги, так идти было легче. Почти месяц добирался до станции Дно, попал в немецкую комендатуру, по счастливой случайности еще раз избежал расстрела и был направлен в немецкий Витебский детский дом. Дали бумажку, а на ней печать с орлом…
Долгой оказалась та дорога к своим. Впереди были лагеря, изнуряющая работа, голод.
Когда нас освободили в 1945 году и привезли на распределительный пункт на Родину, при виде красного флага все бывшие пленные плакали, не могли удержаться от слез… Записала Т.Голдина
Впервые опубликовано в газете «Коммунист Заполярья» 22 июня 1989 года.
Комментарий В.А.Гапеенко
Семен Ефимович Добромыслов, известный игарчанам не просто как начальник строительного управления «Игарстрой», но и автор старого монумента игарчанам, погибшим в Великой Отечественной войне, сам в войну был лишь тринадцатилетним подростком. Его рассказ о первых днях войны, о зверствах фашистов, уничтоживших его семью, а его, ребенка, заключившего в концентрационный лагерь, нельзя читать без волнения.
Немцы заняли Городок 9 июля 1941 года, после занятия города всех евреев под угрозой смерти обязали пришить к одежде желтую латку. Их использовали на принудительных, часто бессмысленных, работах — например, вырывать руками траву на улицах.
Первая «акция» (таким словом гитлеровцы называли организованные ими массовые убийства) была осуществлена через несколько недель после оккупации — в начале августа. Евреев согнали в гетто на окраине города. Всего их было две тысяч человек. Гетто было огорожено колючей проволокой и, с одной стороны, — речкой. Охраняли гетто полицаи.
Все узники страдали от голода, женщины постоянно плакали, старики молились. Никакой еды людям не давали — ели только то, что смогли успеть захватить с собой и то немногое, что тайком передавали некоторые местные жители.
Вплоть до окончательного уничтожения обреченных людей гоняли на принудительные работы, под видом которых часто группу евреев уводили на расстрел.
В течение двух месяцев узники вывозились группами в урочище Воробьевы Горы (до войны — любимое место отдыха жителей Городка) и там расстреливались немцами и полицаями. Людей опять забирали под предлогом принудительных работ, но все уже всё понимали. Первыми уводили более молодых и здоровых. Дети пытались прятаться, немцы находили их и вытаскивали из укрытий за ноги.
Обреченных людей заставляли самих себе рыть могилы, а немцы с полицаями стояли рядом, разговаривали и хохотали.
В середине октября 1941 года гетто было полностью уничтожено. И все-таки некоторым жителям удалось спастись. В Википедии, откуда я и взяла информацию, названы имена нескольких человек, чудом спасших свою жизнь, в том числе и нашего земляка Семена Добромыслова: «Семен Добромыслов также сумел выбраться из колонны обреченных людей, и выжил благодаря помощи семьи Сиваковых».
Люди, прошедшие Великую Отечественную войну, были невероятными оптимистами, они знали цену жизни. На фото из интернета – памятник расстрелянным в гетто города Городок Белоруссия.
Впервые я познакомилась с Семеном Ефимовичем, в средине семидесятых. Он оказался моим соседом по авиарейсу Красноярск – Игарка, и весь полет развлекал меня чтением наизусть стихов, чем привел меня, молодую девчонку, в неописуемый восторг, столько он их знал наизусть. Он слегка картавил, но это придавало ему особый шарм. В Игарке ситуация изменилась, встречаясь на совещаниях в горкоме партии я видела совершенно иного человека: умного, собранного, высокого профессионала, имеющего собственное мнение и смелость в его отстаивании.
Под его непосредственном руководством строилась белокаменная Игарка, возводились ее панельные и кирпичные микрорайоны. Строителей в городе уважали, но и больше всего им доставалось критики на различного рода совещаниях. Семен Ефимович умел защитить коллектив, работавший в невероятно сложных условиях – зимой, при 45-градусном морозе на пронизывающем ветре женщины-каменщицы возводили 5-9 этажные дома. Большинство из того, что построено в Игарке, дело рук возглавляемого им управления «Игарстрой».
После окончания Великой Отечественной войны о фронтовиках, казалось, забыли. И лишь к двадцатой годовщине Победы правительство, словно, опомнилось. Везде по стране стали возводиться мемориалы. Решили, что мемориал в память о погибших на войне игарчанах должен быть и в нашем городе. С этой инициативой выступил городской Совет ветеранов войны. Семен Ефимович Добромыслов впоследствии вспоминал, что его пригласил к себе председатель горисполкома Виталий Васильевич Остапенко и попросил сделать несколько эскизов обелиска: «Я, конечно, не мог не согласиться на такую просьбу, так как считаю, что такие обелиски должны быть в каждом городе, поселке, во всех местах, откуда уходили на защиту Родины советские люди и где отдали за нее самое дорогое – жизнь». При разработке проекта необходимо было учитывать технические возможности, имевшиеся тогда в городе, тогда в СУ «Игарстрой» был лишь один небольшой кран. После утверждения окончательного варианта проекта, его претворение в жизнь легло на плечи строителей. Они отнеслись к этому с должным пониманием и энтузиазмом.
Работы по заливке фундамента выполнялись под руководством участника войны Павла Ивановича Хачатуряна – начальника завода железо-бетонных изделий. Возведение памятника и отделку выполнял участок под руководством Сергея Пополитова. В отделке обелиска металлом приняли участие авиаторы, а гидрографы устроили имитацию «вечного огня», зажигаемого ежегодно от газового баллона непосредственно во время манифестации. Обелиск торжественно открыли, как и планировалось, 9 мая 1967 года. Площадка сквера, где он установлен, до этого была заболочена, так что пришлось провести осушительные работы, высадить деревья, которые с годами стали благоустроенным сквером. И, конечно, в памяти игарчан сохранилось имя автора проекта Семена Ефимовича Добромыслова.
Достигнув пенсионного возраста, он уехал из Игарки, его уже нет в живых. Но рассказ о том, что пережил подросток, как и информация о жизни этого неординарного человека, думаю, должны быть доступны для чтения более широкому кругу читателей, не только его потомкам. Фашизм в любом своем проявлении страшен. И его проникновение в нашу жизнь недопустимо.
Уважаемая Валентина Анатольевна, Ваша статья замечательная! Я и наша семья, благодарны Вам за Ваш труд. Прочтя статью, я узнала кое-что абсолютно новое о дедушке. Удивительно было прочитать о Вашем знакомстве:-) спасибо Вам.
Алина!Я рада, что Вы узнали что-то новое о Вашем дедушке — замечательном человеке, прожившем такую сложную жизнь. Думаю, что Вы сможете это и своим потомкам передать.