Август – традиционный месяц подготовки школ к новому учебному году. 17 августа 1942 года был объявлен «Школьный день» — общегородской субботник. В школе № 12 провели его даже трижды. Результат работ впечатлял. В трудовом десанте приняли участие 18 учителей, 120 учащихся и 36 родителей. С биржи пиломатериалов взрослые и ребята привезли 50 возов дров, побелили классы, убрали пришкольный участок. В 13-ой школе (была и такая) ударные трудовые силы были поменьше, всего 49 человек: 4 учителя, 30 учащихся и 15 родителей (видимо, школа начальная). Но участники воскресника отремонтировали даже коридор, очистили от мусора школьный двор.
По-ударному выполнили запланированное и учащиеся первой школы. Объём работ оказался, надо сказать, немалый: привезли с биржи пиломатериалов семьдесят возов дров. Промыли, замазали и застеклили кое-где разбитые окна в классах, вымыли пятнадцать классных комнат. Покрасили сто десять парт, привели в порядок кабинеты: химии, физики, домоводства и военный; спортивный и актовый залы. Убрали мусор с пришкольного участка. Неплохие успехи в субботнике показали и учащиеся четвёртой и девятой школ. Трудились, не менее продуктивно, чем взрослые.
Кроме участия в основном производстве, граждане города обязаны были получать всеобщее военное образование. Сохранившиеся архивные данные позволяют сказать, что азы общего военного образования постигали 496 человек, 60 человек занимались в школе авиамотористов и 30 будущих призывников учились вождению автомобиля. В рамках общественной организации «Красный крест» была обучена методике оказания первой медицинской помощи 51 медицинская сестра и 48 сандружинниц.
Однако, результаты внезапной проверки обучающихся военному делу показали, что для занятий и тренировок используются винтовки образца 1933 года. Недостаточно увязываются комплексы огневой с лыжной подготовками, тактической с сапёрной, штыкового боя и тактической подготовки к нему. Горвоенкома Давыдкина обязали провести два маршевых лыжных выхода на 20 и 25 километров с постановкой тактических задач и дополнительно создать взвод снайперов.
Исподволь город готовился к военным действиям.
Лесокомбинат переключился на оборонные заказы (авиарейка, авиабрус), отгрузив за навигацию 107 тысячи кубометров изделий.
В августе началась «Карская» — за экспортным лесом пришли морские суда. Правда, путь по Северному морскому пути стал далеко не безопасным. Гитлеровские подводные лодки подстерегали идущие за ледоколами транспорты, топили их.
А этим летом обстановка осложнилась до предела. 15 августа в территориальные воды России вошёл немецкий крейсер тяжёлого класса «Адмирал Шеер». Его капитан Меенсен Больхен получил от немецкого командования приказ обеспечить перехват и потопление следующих Северным морским путём караванов советских судов. Операция носила кодовое название «Вундерланд», была разработана лично фюрером и ставила своей задачей не только потопление наших судов, но и, что было более важно, получение точных карт, гидрографических и синоптических сведений и данных об обороноспособности СССР в Арктике.
Война неизбежно приближалась к Игарке.
В планы последующих гитлеровских операций входила блокада и разрушение портовых сооружений северо-енисейских глубоководных портов с помощью подлодок и самолётов, базирующихся на палубе крейсера. Самолёт-разведчик, поднявшийся с борта рейдера, был замечен у острова Русский, но принят за советский аэроплан. «Адмирал Шеер» получил от него сведения о движении к проливу четырёх ледоколов, трёх эсминцев и девятнадцати транспортов. Немец шёл параллельным курсом с караваном судов, пытаясь напасть на них.
Утром 25 августа 1942 года у острова Белуха в Карском море немецкий крейсер потопил первое советское транспортное судно — ледокольный корабль «Александр Сибиряков». Наш пароход следовал из Диксона с почти 350-тонным грузом для полярных станций на Северной земле и сооружения новой станции на мысе Молотова. Для её строительства отправлялась бригада плотников из Игарки, руководимая Серафимом Герегой. Всего с экипажем на судне в рейсе было свыше ста человек.
Бой был неравным. Но мощь надвигавшегося на крохотный «Сибиряков» огромного с двадцатью орудиями и торпедными аппаратами крейсера не испугала советский экипаж. Он начал обстрел «Адмирала».
Поражённый артиллерийским снарядом и получивший пробоину, «Сибиряков», пошёл ко дну, но успел послать сигнал опасности. Не досталось немцам ни карт, ни сведений о ледовой обстановке, имевшихся у «Сибирякова». Ничего не дал и допрос выловленных из ледяной воды нескольких членов экипажа во главе с раненным капитаном Анатолием Алексеевичем Качарава. Они хранили молчание.
Один из членов экипажа, кочегар Н.И.Вавилов сумел вплавь добраться до острова Белуха, его через тридцать три дня спас лётчик Иван Черевичный, тот самый, что в день начала войны базировался в Игарке. От спасённого и узнали о подробностях гибели «Сибирякова».
Меду тем, при приближении «Адмирала Шеера» к порту Диксона, он был уже встречен и обстрелян судами, стоящими в Диксонском порту: пароходами «Семен Дежнёв», «Революционер», «Кара», сторожевым катером «СКР-19», береговой артиллерией. В порту под разгрузкой стояли и речные суда: пароход «Молотов» Енисейского пароходства и три лихтера. Силы вновь были неравными. На жилой поселок, морской порт и радиоцентр было выпущено около восьмидесяти немецких снарядов. Однако, больших жертв удалось избежать, так как гражданское население было буквально накануне эвакуировано вглубь материка.
На пароход «Революционер», гружённый тремя с половиной тысячами кубометров игарских пиломатериалов, обрушился шквал артиллерийских снарядов. «Команда судна не растерялась. Располагая всего лишь 76-миллиметровыми пушками, она открыла огонь по немецкому крейсеру. Фугасные бомбы подожгли средние деревянные надстройки. Пожар распространился на верхней палубе надстройки – горела каюта капитана, огонь проник в штурманскую рубку. Капитан Ф.Д.Панфилов направил команду на тушение пожара, не прекращая стрельбы. Пожар был ликвидирован. Судно пострадало незначительно». (Белов М.И. «Провал операции «Вундерланд», Ленинград, «Морской транспорт», 1962, стр. 38)
Нашим кораблям по агрессору удалось выпустить ответных тридцать пять артиллерийских снарядов. На юте «Шеера» вспыхнул пожар, загорелась фокмачта, окуталась дымом носовая часть крейсера. И капитан приказал повернуть немецкий корабль. Операция провалилась.
Советские суда получили серьёзные повреждения. «Революционер» с лесом был вынужден вернуться в Игарский порт для ремонта. Там он встретился со стоящим под погрузкой и готовящимся уйти в рейс пароходом «Мироныч». Матросы «Мироныча» вспоминали, что вид у «Революционера» — «небольшого, всегда щеголеватого, блестевшего свежей краской лесовоза, был ужасен: изрешечённая осколками, почерневшая от огня надстройка, развороченный снарядом левый борт, покорёженная взрывом грузовая стрела».
Встречавшие входивший в протоку расстрелянный пароход игарцы понимали, что нет уже никакого тыла, что в любой момент война может достичь и порога их дома.
«Тишина в Сибири обманчива. Не сегодня-завтра этот благословенный край тоже может попасть в горячий военный котёл. Верить в это не хотелось, но нападение на пароход лишило нас призрачной безопасности, — писал впоследствии находившийся в этот момент в командировке в Игарке уполномоченный «Севполярлеса» будущий известный советский писатель Сергей Сартаков. — И, тем не менее, страха не было. Была решимость защищать родную землю от вражеских полчищ. До последнего вздоха!» (Сартаков С.В, Казусы и курьезы на долгом пути, Профиздат, 2003, стр.141-142)
Рейс «Мироныча» оказался более успешным, пароход благополучно доставил лес в исландский порт Акурейди.
Вернулся из плена и вновь возглавил ледокольное судно капитан потопленного «Сибирякова» А.А.Качарава. Позднее он стал начальником Черноморского пароходства. Пройдя фашистский концлагерь, остался жив и плотник С.З.Герега, в 60-е годы он жил в поселке Памяти 13 борцов Емельяновского района Красноярского края, был награждён орденом Отечественной войны II степени.
Интересана судьба судна и капитана «Революционера» Фёдора Дмитриевича Панфилова — старого опытного моряка с большим производственным стажем. Родился он в 1892 году. На морском транспорте работал с 1907 года. В 1935 году капитан Панфилов принял в Англии под своё командование вновь построенный транспортный пароход «Революционер» специально предназначенный для арктических рейсов. В 1940 году Фёдор Дмитриевич Панфилов награждался орденом Знак Почёта «за освоение Арктики по линии Северного Морского пути», носил звание «Почётный работник морского флота».
Гражданское транспортное судно «Революционер» с началом Великой Отечественной войны выполняло не один рейс в Арктических морях, перевозя не только народно-хозяйственные грузы, но и вооружение. Так перевозя из Англии танки для Красной Армии, пароход попал в жёсткий зимний шторм. Сильной волной сбило крепление у одного из находящихся на палубе танков. Создалась серьёзная угроза не только для остальных боевых машин, находящихся на палубе, но и для самого судна. Однако, хладнокровие капитана Панфилова, его умелое маневрирование в сложных условиях совместного плавания в конвое, затруднённого порывами штормового ветра, обеспечили успешное преодоление чрезвычайной ситуации. Танк был надёжно закреплён, бедствие предотвращено.
По приходу в Мурманск, в то время подвергавшийся частым налётам вражеской авиации, экипаж парохода «Революционер» и лично капитан обеспечили быструю разгрузку судна своими силами в течение одной ночи.
В не менее боевой обстановке прошёл и следующий рейс из Англии в мае 1942 года. Уже у норвежского острова Медвежий караван судов начал подвергаться частым атакам немецкой авиации, отдельные их соединения порой были до восьмидесяти самолётов. В течение шести суток продолжались горячие бои. Враг комбинировал массированные удары авиации с воздуха с атакой подводных лодок. И вновь помогла смекалка, хладнокровие, воля, мужество и точный расчёт капитана и умение маневрировать, избегая атак самолётов, непосредственно пикирующих на пароход. Рейс был завершён, военный груз доставлен и пароход отправился за лесом в игарский морской порт…
Что случилось дальше, мы вам уже рассказали. После восстановительного ремонта в декабре 1942 капитан Панфилов на пароходе «Революционер» в составе союзного конвоя совершил переход в Соединённые Штаты Америки, где принял груз для Владивостока. В течение войны пароход не раз заходил ещё в Диксонский порт, перевёз в общей сложности для фронта тридцать семь тысяч тонн ценного груза.
Капитан гражданского судна «Революционер» Фёдор Дмитриевич Панфилов в мае 1945 года был награждён орденом Отечественной войны 1 степени.
В начале семидесятых в игарский порт за экспортным пиломатериалом приходили и «Мироныч», и «Семён Дежнёв». Плававшие на нём со времен войны моряки и поведали игарчанам о событиях военных лет в Арктике. А внештатный корреспондент газеты «Коммунист Заполярья» Ростислав Горчаков пересказал историю героической защиты острова Диксон в августе 42-го. Он же поведал и об участии в доставке военных грузов для СССР парохода «Игарка», приписанного к Тихоокеанскому торговому флоту.
Думаю, интересно знать и об участии в военных действиях транспорта с именем нашего города на борту.
Построенный в 1936 году на английских верфях пароход «Игарка» за пять лет работы выполнил немало сложных рейсов по доставке народно-хозяйственных грузов. Но правительственное задание доставить из пакистанского порта Карачи бомбардировщики, в которых так нуждалась наша армия, было наиболее сложным и ответственным для экипажа. Не только японские подводные лодки, наводнившие ту часть акватории, представляли опасность для судна. Наши союзники – англичане – не торопились активно помогать советским войскам. И только терпение, смекалка и отвага экипажа «Игарки» помогли, наконец, заполучить, погрузить и доставить в советский порт четырёхмоторные крылатые машины. Но в тот день, когда доставленные на «Игарке» бомбардировщики поднялись в небо», экипаж «Игарки» уже следовал в Арктику, где ему предстояло доставлять грузы для Норильского комбината.
Арктика военных лет была далеко не безмолвной и не безлюдной. Немцы стремились обеспечить себе преимущественное присутствие и в Северном Ледовитом океане, замкнув тиски военной и экономической блокады СССР. По некоторым данным, немцы сосредоточили в арктических северных морях порядка двухсот подводных лодок дальнего радиуса действия, тридцать эсминцев. Наше командование располагало только дивизионом эсминцев и рядом мелких кораблей. Неравенство сил в Арктике привело к тому, что в 1942 году фашистским пиратам удалось нанести нашему транспортному флоту, следующему по Северному морскому пути, ощутимые потери. Были потоплены корабли «Уфа», «Красный партизан», «Кузнец Лесов», «Декабрист», «Вишера» и другие.
В этих условиях и было принято решение правительства о проведении военно-транспортной операции по проводке конвоя судов в Карское море из Владивостока. В «Экспедиции особого назначения» принимали участие восемнадцать плавучих средств, поэтому её кодовое название было «ЭОН-18». Лидером выступал «Баку», вместе с ним шли три эсминца и двенадцать транспортных судов, среди которых была и «Игарка». Они двигались по Северному морскому пути с Востока под проводкой двух ледоколов в сложной ледовой обстановке, когда в проливе Вилькицкого караван был атакован немецкой подводной лодкой. Вместе с военными кораблями отражали атаку и орудия, стоящие на торговом судне «Игарка». Лодку удалось уничтожить. По прибытии в Диксонский порт суда разделились на группы, часть последовала до Архангельска, часть направилась к Новой земле, «Игарка» с грузом для Норильского комбината – вверх по Енисею до Дудинки. После разгрузки моряки сняли с повреждённого лихтера уголь и доставили его по зимовкам на островах. Моряки на морозе поднимали груз из трюмов, перегружали на сани и доставляли его на станции. И это только несколько эпизодов трудовых буден моряков.
Оставив «игарчан» в Арктике, где они за годы войны совершили немало рейсов, с боями прорываясь от порта к порту, вернёмся снова в наш город.
**
3 января 1942 года вышло постановление Совета Народных комиссаров и ЦК ВКП (б) «О развитии рыбного промысла в Сибири и в частности на реке Енисей и близлежащих водоёмах». Постановление было подписано И. В.Сталиным.
В 1941 году все колхозы Игарского района (имени И.В.Сталина в Усть-Курейке, Денежкино и Ермаково; имени С.М.Кирова – в Погорелке, имени С.М.Будённого – в Сушково и Карасино и имени 8 марта – в Агапитово и Сопочке) перевели на Устав рыболовецких артелей с переориентацией основного профиля. В апреле в Игарке была создана моторно-рыболовецкая станция, в задачи которой входил сбор у рыбаков добытой ими рыбы, транспортировка её до места переработки и дальнейшая сдача государству. На фронте не хватало продовольствия.
Мы уже рассказывали о том, что когда началась война, 70-летний старожил наших мест Николай Александрович Шадрин возглавил рыболовецкую бригаду. Местная газета и в 1942-ом году писала, что он и Алексей Иванович Тукуреев уже 28 июля выполнили годовой план: «Знатный рыбак Н.А.Шадрин с бригадой в 30 человек выставил 330 сетей. Невестка бригадира (жена ушедшего на фронт Павла) проверила 9 сетей. В них оказалось 25 муксунов, 19 омулей, 2 тайменя, 2 нельмы. Общий вес – 200 килограммов». (Барановский Л А., «Отечественная война и послевоенный период, «Новости Игарки», 1994)
Рассказывая о достижениях рыбаков, газета ни словом не обмолвилась о том, что именно летом 1942-го количество населения в Игарке и на окружающих её станках резко увеличилось за счёт прибытия депортированных немцев, латышей, эстонцев, карело-финов, греков и калмыков. Информация о ссыльных была настолько засекреченной, что даже в документах партийного архива точных данных о количестве прибывших я не обнаружила.
Наткнулась только на один факт: планово, по разнарядке из краевого центра местные власти готовились принять за навигацию семьсот семей «эвакуированных».
29 мая 1942 года на заседании бюро горкома партии слушали вопрос о выполнении программы по строительству домов и лодок. Докладчик Шикалло – начальник строительной конторы горисполкома кратко подвёл итог уже сделанного: «Закончили Сушковский рыбный пункт: срублено тридцать двухэтажных домов для рыбаков, сделано пятьдесят комплектов оконных переплётов, дверных полотен, восемьдесят лодок».
Работали по-ударному: производительность труда составила 156 процентов. Но это только в Сушково. Доля пока нереализованного плана строительства на других станках была значительной. По программе необходимо было к 1 июля завершить строительство восьмидесяти домов и к 1 августа – ста пятидесяти. Двести тридцать домов за месяц, каждый день оканчивать строительством по семь-восемь домов?! Лодок – надо было строить не менее трёх в день. А для всего этого надо было ещё и обеспечить доставку леса в Игарку, ведь плоты, как правило, начинали поступать в город только в конце июня.
Требовалось строить новые баржи, местом их строительства был определён Игарский затон и его судостроительные мастерские.
На ЛПК требовалось свыше двух тысяч шестисот рабочих, в наличии было всего две тысячи, из них квалифицированных — только триста сорок. Но и эти цифры могли неизмеримо уменьшиться, ведь начинался призыв в армию.
Более катастрофичной ситуации, как летом и осенью 42-го, в истории города я не наблюдала.
Рассмотрим подробнее документ, в котором фигурировала цифра в семьсот семей «эвакуированных»:
План размещения 700 семей
| Станки |
Кол-во семей |
Есть домов | Надо построить |
| Агапитово, станок | 200 | — | 200 |
| Гравийка, речка | 150 | 5 | 145 |
| Носовая, станок | 100 | 10 | 90 |
| Полой, станок | 20 | 15 | 5 |
| Плотокараван против Сушково | 80 | 80 | — |
| Погорелка, станок | 50 | 10 | 40 |
| Денежкино, станок | 100 | — | 100 |
| Всего | 700 | 120 | 580 |
С учётом потребности в работниках рыболовецких колхозов, сочли, что необходимо построить дополнительно дома для прибывающих рыбаков: в Карасино и станке Игарка – в каждом для 20 семей, в Плахино — для 15. Под планом стоит подпись первого секретаря горкома Анкудинова. (Государственный архив Красноярского края, дело 44, фонд П-21 опись 6 «Протоколы бюро ГК ВКП (б) с 29.05.42 по 29.02.1942», лист дела 101).
Думаю, что все члены бюро понимали нереальность исполнения плана имеющимися строительными мощностями, и, голосуя за его принятие, тем самым подписали смертный приговор прибывающим на Север. Ведь ехали сюда не добровольцы, имеющие физическую силу и опыт в добыче рыбы, а старики, женщины и малолетние дети, сломленные известием о том, что на них пала тень, как на «врагов народа». Они были выселены с мест постоянного проживания и ехали в Заполярье, не имея ни малейшего представления, что ждёт их на берегу.
Сложным для исполнения был и следующий пункт постановления: «Предложить директору моторно-рыболовецкой станции Мореходову и директору рыбозавода Вигдорчик оказать полное содействие колхозам в постройке общежитий для вновь прибывающих, в обеспечении их орудиями лова, обувью и одеждой».
Август – самый благоприятный по погодным условиям и продуктивный в рыболовстве месяц. Между тем вновь прибывшие на север «рыбаки» месячный план по рыбодобыче в двадцать тысяч центнеров выполнили всего на 19 процентов — выловили только 3874 центнера.
Состоявшееся заседание бюро ГК ВКП (б) 03.09.1942 отмечало, что имеющаяся рабочая сила по лову полностью не используется в Сушково, Плахино, Курейке, Игарке. Правильно, ведь надо было как-то укрыться, строить жилища, неизбежно в Заполярье первый снег ложится на землю уже в конце августа.
Спустя месяц, когда уже появились забереги и пошла шуга по Енисею, городские власти задокументировали постановлением бюро и ещё один факт: « Жилищное строительство в рыболовецких посёлках ведётся совершенно неудовлетворительно и поставлено под явную угрозу срыва». Из 19 общежитий и 22 сборных домиков закончено строительством только одно — на станке Игарка. Доставлено по пунктам 11 общежитий и 6 щитовых домиков. Однако, отсутствуют строительные материалы: кирпич, стекло, гвозди. Не завезены продукты питания. Замёрз водопровод в городе.
И вместе с этим, городские власти принимают беспрецедентное по жестокости решение, предписывая «снабжение рыбаков продуктами питания производить только в зависимости от выполнения плана рыбодобычи».
В материалах бюро находим ещё один уникальный документ: «О плане заготовки верёвки из тальникового лыка». Кто видел тальник, тот знает, что это деревянистое растение, как ива, лоза, верба, имеет тонкие длинные стволы и ветви длиной до восьми-десяти метров, произрастает в сырых местах. Из ветвей тальника можно плести даже корзины, не только верёвки. Но масштабы требуемых в военное время для игарских колхозов объёмов «впечатляют»: «Колхозу имени 8 марта предписывалось заготовить 1200 килограммов, колхозу имени Кирова – 700 килограммов, имени Будённого- 900 килограммов, имени Сталина , артели Рыбак – по 1000 килограммов каждому, гослову -3000 килограммов».
Руководители колхозов предупреждались, что простой орудий лова из-за верёвки будет расцениваться как нежелание использовать местные возможности и виновные будут привлечены к ответственности.
Только спустя долгие годы стало возможным рассказать, кто прибыл в ту осень в Заполярье, почему и как они зимовали, будучи выгруженными на пустынные берега.
Ведя войну с внешними агрессорами – фашистами, огульно «врагами», подлежащими высылке далеко на Север, подальше от фактического фронта боевых действий, стали называть и граждан нашего государства — немцев, калмыков, греков и финнов.
Не берусь входить в исторические предпосылки и хронологические подробности насильственного переселения невинных граждан нашего государства, особенно нетрудоспособной части населения на Север. Абсурдность сталинской политики сегодня очевидна: сломаны судьбы людей, число жертв, навечно погребённых в мёрзлую землю, исчисляется десятками, а может, и сотнями тысяч. Прощения этому нет.
Скажу лишь, что, к примеру, история колоний греков на Северном Кавказе и в Причерноморье уходит к истокам возникновения российского государства. Большая часть немцев – потомки переселившихся в Россию еще в 18-ом, 19-ом веках царских сподвижников. Многие участвовали в первой мировой войне с немцами в рядах русской армии, в гражданской войне — на стороне большевиков. Ничего общего с фашистами, напавшими на советскую Россию, у них не было. Многим советским немцам было не понятно, почему от них отмежевались, когда опасность порабощения возникла над общим их с русскими государством, и почему советское правительство не просто не доверяло им, а фактически рассматривало их в качестве врагов.
Под сталинскую «гребёнку» попали и народы Прибалтики, присоединённые к Советскому Союзу накануне войны, а также финны и калмыки.
Все немцы, с кем я была когда-то знакома, трудолюбивы, доброжелательны, приветливы и глубоко порядочны. Как получилось в мировой истории, что пришедший к власти параноик Адольф Гитлер, вверг в пучину войны и трагедии не только другие народности, но в первую очередь, и представителей своей национальности, не перестаю возмущаться. Вторая мировая война перевернула жизни практически каждой немецкой семьи в России. Уже 28 августа 1941 года в газетах напечатали Указ Президиума Верховного Совета СССР о выселении немцев с Поволжья. И потянулись эшелоны в Сибирь: советских немцев наказывали за действия Адольфа Гитлера, пошедшего с войной на русских. Мужчин и молодых ребят почти сразу же отделили от семей – мобилизовали в трудовую армию, увезли на Урал. Многие так в семьи и не вернулись, умерли от непосильной работы, от голода и болезней.
С лихвой хлебнули немцы горя и в 42-ом. Осенью осевших в южных районах края репрессированным немцев повезли дальше на Север – в Туруханский район, Игарку и далее в низовья Енисея вплоть до побережья Северного ледовитого океана. Никто уже не предъявлял им обвинений в возможном шпионаже либо диверсиях, симпатиях гитлеровскому режиму. Сама причастность к немецкой нации стала основанием для того, чтобы поднять с едва обустроенного места и вновь бросить в неизвестность, на неминуемую погибель безвинных женщин, стариков и малолетних детей.
Игарчанка Амалия Лихтенвальд рассказывает об этом так: «В Игарку мы добирались на барже в трюмах. Там были сделаны нары. Теснота, духота. За двадцать дней пути изрядно все отощали, обовшивели. Хлеба давали по норме, горячего не давали вовсе. У нас была одна кружка, ею доставали воду и запивали хлебушек. А потом лишились и этой кружки, её кто-то утопил.
25 июня мы доехали до Игарки, встретили нас хорошо, повели сразу в баню, затем покормили, выдали талоны на питание. В бараке по улице Пионерской дали комнату на троих. Комната, помню, была чистая, побеленная, с печкой, но, ни кроватей, ни постели, ни посуды – ничего и в помине не было». Великой Победе посвящается. Живые истории, Игарские новости 23.04.2011 № 30).
Амалия Лихтенвальд дожила в Игарке до глубокой старости: работая на городской почте, стала уважаемым в городе человеком, как и известная мне семья калмыков Каминовых – Евдокии Лазаревны и Очир-Горя Лиджи-Горяевича. Евдокия Лазаревна долгие годы была главным бухгалтером рыбкоопа, её муж начальником сплавной конторы, оба были членами коммунистической партии.
У калмычки Ирины Цебековны Анпиткиной – репрессировать было некого: отец умер ещё до войны, мать тоже. Но 12-летнюю Ирину, трёх её сестёр и 14-летнего племянника Николая выслали в Сибирь. Везли по железной дороге в переполненных вагонах, без пищи и воды. Две сестры скончались в дороге, остальных высадили в Плахино, разместили в построенных для них крошечных домиках, называемых финскими (такие были и в Игарке). Ирина рыбачила, сестра пасла коров. В 2009 году Ирина Цебековна, старожил города и ветеран труда, вспоминала, что «жизнь была нелёгкой, пришлось приспосабливаться к новому климату, работать без выходных, всю добытую рыбу отправлять для фронта».
Чету Харитовых – Софью Даниловну и Семена Георгиевича — в Игарке уважали. Она — известный в городе повар, кондитер, директор сезонной столовой на берегу, передавшая свой опыт не одному ученику. Он – выросший от простого матроса до капитана катера. На хорошем счету в трудовых коллективах были и их дети – сын Александр – механик в автотранспортном предприятии и дочь. В Игарке они оказались отнюдь не по своей воле, восемнадцатилетними, в 42-ом. Жили молодые греки в Краснодарском крае. Отцов их арестовали неизвестно за что еще в 1937 году. С началом войны выселили на Восток и оставшиеся без кормильцев семьи. Два месяца добирались до Красноярска невольники, а потом на пароходе «Мария Ульянова» повезли сотни ссыльных на Север. Умерших по дороге сносили на берег, оставшихся в живых высаживали группами в Туруханске, Курейке, Сушково, Сухарихе, Полое, Погорелке. Семён со своей матерью братьями и сёстрами попал в Погорелку, Софико с семьей высадили в Сушково. Бараки, куда поселили ссыльных греков, были без крыш. Приезжее из города начальство поставило задачу быстрейшего обустройства. Надо было добывать рыбу, кормить фронт, город. Ничего этого, конечно, греки не умели. Так началась их военная жизнь. Летом рыбачили на Енисее, зимой на озёрах. Туда соль тащат, обратно рыбу. Зимой особенно тяжело было, брать для себя выловленную рыбу запрещалось. На тех, кто голодным не выдерживал и попадался на воровстве, сразу же заводили уголовное дело. До абсурда доходило, даже сорную рыбу – ершей – и то не разрешалось брать «врагам народа». («Голубь Л, «Здесь остаётся молодость», «Новости Игарки», 24 декабря 1994 года»)
В 30-х годах семья Слободенюк (отец Афанасий, два сына Трофим и Григорий, две дочери Анна и Екатерина) была сослана в село Смольное Ярцевского района Красноярского края, летом 1942 семья выслана севернее в Игарку, где будущий Герой Советского Союза Григорий Слободенюк до призыва в армию работал на кирпичном заводе местпрома.
16-летний Генрих Чужанс был выслан вместе с родителями из Литвы. Арестованы они были 14.06.1941 года в Краславе, как считает мальчик, лишь за то, что имели в собственности кафе и двух работников в поднайме. Вначале они работали в колхозе в Иланском районе, а в июне 42-го всех повезли в Красноярск, на станцию Енисей. «Под открытым небом мы прожили неделю. 11 июня 1942 года нас погрузили на «Лихтер
№ 15», это железная баржа с паровыми кранами для рейсов «река-море». В трюмах лихтера были четырёхъярусные нары. На лихтере было около 1500 ссыльных из Латвии, Молдавии, были греки, карело-финны, украинцы, русские с Кубани. Были немцы с Поволжья и Ленинграда. Ленинградские немцы и карело-финны выглядели очень слабыми: худые, непохожие на людей, бледные, больные тифом и дизентерией. На лихтере вспыхнула эпидемия, мёртвых снимали с судна и хоронили на берегу Енисея.
Все ссыльные предназначались для рыбной промышленности. Эти люди на станках строили землянки на вечной мерзлоте, занимались рыбной ловлей. Не были обеспечены валенками и тёплой одеждой. Не могли зарабатывать денег, чтобы выкупить пайку: 2 килограмма крупы, 750 граммов сахара, 3 килограмма рыбы и 400 граммов хлеба.
За зиму 1942-1943 годов умерло от голода множество ссыльных, детей, стариков, женщин. Меня и мою мать высадили на острове Полярный – против города Игарки в Карские бараки, где проходил карантин. После карантина нас перевезли в Игарку, где стали строить судоверфь для рыбной промышленности. Строили катера, шлюпки, лодки, баржи, кунгасы. (Кунгас — деревянное рыболовное или грузовое парусно-гребное судно, отличается малой осадкой. Грузоподъёмность от трёх до пятидесяти 50 тонн.)
Игарская судоверфь обеспечивала судами все бассейны Сибири. Я работал молотобойцем, а через 5 лет перевели кузнецом. Мать работала на деревоперерабатывающих станках. (Видимо, правильно – торцовщицей). Мы были под крышей и в тепле. А большинство строителей работали при 40-45-градусных морозах. Люди на бирже пиломатериалов два километра на себе носили доски 10-20 метров длиной (судострой). Чистили дороги, возили дрова из тайги два-три километра на санках. Самим нужно было их напилить. Все эти работы в первую зиму выполняли полураздетыми и голодными. Денег зарабатывали копейки. Во время войны работали по 10 — 12 часов. Без разрешения коменданта НКВД ссыльный не имел права перемещаться из станка в город и менять производство». (Газета «Коммунист Заполярья» 15.08.1989 «Исповедь репатрианта»)
17-летним юношей в Игарке оказался Иоганнес Бартули. Из его уст услышим рассказ о событиях тех дней: «Первую партию разгрузили в Игарке, остальных повезли дальше на Север. Самую большую партию 750 человек предстояло высадить в станке Носовой, в 45 километрах от Игарки ниже по течению Енисея. Но разыгралась буря с дождём и снегом, какие нередко бывают осенью в этих широтах. Подойти к береговой песчаной отмели в такую погоду не удалось, пришлось плыть дальше». Через 60 километров в Плахино высадили ещё 150 человек.
Трагичнее всех оказалась судьба высаженных на берег в Агапитово. В начале октября, когда вот-вот и встанет река, на пустынный берег Енисея высадили порядка пятисот человек.
Бартули пишет дальше: «Решение о том, куда девать остальных ссыльных нашли сопровождавшие их НКВД-шники. Они оставили «контингент» в первом же пункте, где удалось причалить к подветренному берегу».
Этим станком оказалось Агапитово, где, как мы помним, надо было вначале построить дома, прежде, чем разместить там людей. Бартули вспоминает, что на берегу был лишь одинокий домик бакенщика Большакова: «Голый лес. Берег был покрыт чахлым кустарником и осокой, обильно запорошённый свежевыпавшим снегом. Женщин с детьми разместили в трёх огромных палатках, которые «на всякий случай» захватили с собой из Игарки».
Значит, отправляя несчастных дальше на Север, знали, что жилища для них построены не были! И это откровение не даёт мне покоя. Знали, но всё-таки послали!!!
Нашлось среди корабельного хлама и несколько железных печек. Взрослых, способных что-то делать оказалось девять человек, да семнадцать подростков, среди которых был и 16-летний будущий «Почётный гражданин города», латыш Леопольд Антонович Барановский. Они выдолбили в углублении косогора пол для землянки. Остальные начали сооружать из выброшенного на берег топляка, камыша и осоки длинные, на несколько семей, шалаши. Работали из последних сил, уже был октябрь.
С декабря начались повальные цинга, простуда, голодная дистрофия. Умирали один за другим.
Привожу здесь рассказ трёх финнов, высаженных еще севернее в Усть-Хантайке. От Игарки это 130 километров. Они оттуда сбежали в ноябре 42-го, за четыре месяца хорошо заработали, приобрели одежду и питание и вернулись к семьям уже весной следующего года. Они и поведали о жуткой трагедии: «На станке Агапитово (45 км) мы увидели палаточный городок, где в 30-местных палатках лежали примёрзшие к жердям и подстилке люди, в основном женщины, дети и меньше — старики. В палатках нет железных печек, не видно дров и вообще признаков жизни массы людей. Обходить все палатки нам было страшно — кругом трупы. И всё-таки «живого скелета» мы нашли и узнали от него, что сюда перед самым ледоставом Енисея на пароходе было доставлено порядка 500 человек, в основном немцев из Поволжья и Прибалтики (Как теперь известно – большинство было латышей). Людям дали только палатки — ни печек, ни труб для них, ни топоров и пил для заготовки дров, и, главное, без питания. По сути, людей списали полностью. И вот результат — люди умерли с голоду и замёрзли.
Мы почти ползком добрались до Игарки и об увиденном в Агапитово сообщили в спецкомендатуре НКВД. Комендант, выслушав нас, спросил: «А есть там ещё живые?». Мы поняли из разговора, что спецконтингент, доставленный на станок Агапитово, властью был просто «забыт» и выпал из внимания. Как бы там ни было, по вине власти погибло около 500 человек. Нас накормили и послали на работу в порт на судовые ремонтные работы. На обратном пути ни одной живой души в Агапитово мы не встретили. Возможно, после нашего разговора в спецкомендатуре Игарки оставшихся в живых нескольких немцев и латышей всё-таки успели спасти». ( Петри Л.О, Петри В.Т. «Немцы Таймыра», ЗАО «МСНК-пресс», 2007)
Для чудом уцелевшего и приехавшего вместе с несколькими семьями в Игарку из Агапитово Леопольда Барановского город показался земным раем. (Из интервью Дмитрию Завалишину «До свидания, Игарка», «Новости Игарки 20 августа 1994 года).
Катер из Агапитово причалил к базе рыбозавода. Мальчику тогда строения показались громадным сооружением. Везли их на лошади по мостовой через всю старую часть города. Город показался ему ухоженным, уютным. «Особенно понравились индивидуальные домики с прибранными двориками. В каждого, прибывшего из Агапитово, вселилась надежда на выживание.
Подросток пошёл рабочим на кирпичный завод, выбирать не приходилось, ссыльным место работы определяла комендатура. «Первую неделю, до выделения комнат в бараке по улице Куйбышева агапитовцы жили в сарае. Выдали рабочие карточки и аванс, которого хватало для выкупа продуктов по карточкам на весь месяц. Всех определили на работу», — говорил он. Проработав несколько дней на обжиге кирпичей, юноша стал коновозчиком.
В августе 1990 года – в бывшем станке Агапитово группой латышей (режиссёр Ромуальд Пипарс, сотрудник газеты «Атмонда» Илмар Латковскис, бывший ссыльный Илмар Кнагис) был установлен памятный крест из сосновых брусьев. А работавший незадолго до выезда из города сотрудником музея Леопольд Антонович Барановский установил подлинную статистику Агапитовской трагедии: на берег у Агапитово было высажено 483 ссыльных, в их числе – латыши, украинцы, поляки, евреи, литовцы. 182 человека погибли уже в первую зиму.
В городе смертность среди ссыльных была меньше. Для заболевших цингой здесь были открыты «хвойные пункты» по отпуску настоя из игл. В связи с отсутствием в городе мыла местпром освоил мыловарение. Но Постановление Совнаркома от 4 ноября о снижении хлебных норм нарушителям трудовой дисциплины вызвало дальнейшее нарастание смертности от дистрофии.
Не лучшие условия для ссыльных и оказались для тех, кто был выгружен на берег южнее, в Туруханском районе. Так в Баихе из 140 переселенцев в первую зиму умерли от голода или замёрзли 51 человек, каждый третий. С началом зимы половина переселенцев была снята с довольствия как охотники и рыбаки, хотя им, как ученикам, в течение трех месяцев обязаны были выдавать по карточкам хлеб и все другие продукты.
А в Игарке продолжали поддерживать имидж города как северного форпоста культуры. 15 ноября 1942 года газета «Большевик Заполярья» сообщала, что одному из старейших актеров Игарского Заполярного драматического театра Василию Григорьевичу Никитину присвоено звание «Заслуженный артист РСФСР».
В городе, где ещё в тридцатые каждый второй житель – был ссыльным, толерантно отнеслись и к прибывшим в 42-ом: делились с ними жильём, теплом, питанием.
Эвакуированные в Заполярье финны для игарчан в первую очередь явились очевидцами-блокадниками. Живые свидетели мужества воинов-защитников поведали главное: Ленинград не сдадут, город выстоит, и самое трудное позади. В этих кратких народных откровениях содержалась высокая оценка стойкости, героизма и умелых боевых действий сибиряков, чьи дивизии принимали самое непосредственное участие в обороне северной столицы России, и в какой-то степени и игарчан, сражавшихся в составе этих воинских формирований.
Продолжали прибывать с фронтов и демобилизованные по ранению земляки. В декабре после тяжёлого ранения, полученного под Сталинградом, пришёл с фронта сын рыбака Шадрина – Павел Николаевич. В Красноярске ему объявили, что пассажирских перевозок до Игарки нет. И Павел Николаевич с товарищами принял решение идти до Игарки пешком – полторы тысячи километров. «За плечами – плоский рюкзачок со скудным военным пайком на несколько дней, писал впоследствии Леопольд Барановский об этом событии, — и карточки на хлеб. Через полтора месяца дошли до Карасинских песков, как раз в тот день, когда его жена проверяла на Енисее выставленные сети. Какой это была встреча, мы с вами не можем и представить». (Барановский Л.А., «Отечественная война и послевоенный период, «Новости Игарки», 1994)
Павел Шадрин возглавил рыболоводческую бригаду и соревновался с бригадой отца, с июня 1943 года он станет председателем колхоза имени С.М.Будённого, а в 1961 году – председателем колхоза имени Кирова, в том же 61-м он избирался депутатом Плахинского сельского Совета. В семье родились две дочери. Галина стала известным в городе педагогом, учителем русского языка и литературы. Мария будет хорошей портнихой, ветераном труда в комбинате бытового обслуживания, возглавит который Леопольд Антонович Барановский. Потомки Шадриных и сегодня живут в Игарке. Жизнь продолжается.
А вот музей Сталина в Курейке уничтожен, сожжён до основания пантеон, воздвигнутый когда-то над скромным домиком сирот Перепрыгиных, где жил накануне первой мировой войны известный ссыльный Джугашвили.
Работая с архивными документами времен Отечественной войны в государственном архиве Красноярского края, я обнаружила интересную телеграмму из Курейки в адрес первого секретаря горкома ВКП (б) Анкудинова: «Книгу заканчиваю, 20 приеду читать. Убедительно прошу прислать фотографа из редакции заснять людей, усадьбу, старые, новые дома Курейки. Юрин. 11.07.1941».
Михаил Парамонович Юрин мне был известен как директор открывшегося в 1939 году дома-музея И.В.Сталина в Курейке. Видимо, накануне войны было решено издать книгу о пребывании Иосифа Джугашвили (Сталина) в Туруханской ссылке, для чего и были выполнены эти работы. Но Юрин автором книжного текста не стал: то ли потому, что был призван на фронт, то ли собранные музеем материалы были сразу предназначены для другого автора, и отправлены в Красноярск.
Впрочем, и у изданной в 1942 году в Красноярске в издательстве «Красноярский рабочий» тиражом в пятнадцать тысяч экземпляров книги автора М.А.Москалёва «И.В.Сталин в сибирской ссылке» оказалась печальная судьба. Книга готовилась по поручению краевого комитета компартии, ответственным редактором её был назначен Константин Устинович Черненко, секретарь крайкома партии. По одной из версий, Сталину не понравился текст книги, и весь её тираж велено было уничтожить. Однако, и тогда нашлись смелые люди, несколько экземпляров книги сохранилось, и сегодня один из них находится в книгохранилище краевой научной библиотеки.
Константин Черненко, как и Сталин, в последующем стал первым лицом нашего государства – Генеральным Секретарём ЦК КПСС, Председателем Президиума Верховного Совета СССР (13.12.1984 — 10.03.1985). Кстати, известен факт приезда К.У.Черненко в годы войны в Игарку, он был командирован крайкомом партии для изучения ситуации на лесопромышленном комбинате.
Всю войну техническим директором комбината работал Николай Владимирович Тимофеев (1913 -1988). С 1956 он был министром лесной и деревообрабатывающей промышленности РСФСР, а с 1965 по 1980 годы министром лесной и деревообрабатывающей промышленности СССР.
Привожу эти факты для того, чтобы ещё раз подчеркнуть, для истории города важен каждый однажды побывавший, либо работавший в Игарке человек, тем более, не должны быть забыты имена павших за Родину в годы Великой Отечественной войны. И о них наш последующий рассказ.
Фото из архива Г.П.Шадриной и интернета
