Первый, о ком я услышала, что он вернулся с фронта живым, а его фамилия тем не менее занесена на городской мемориал погибших, был Василий Андриянович Баяндин – школьный друг Виктора Астафьева. Мне не довелось расспросить самого героя о его впечатлениях, каково это живущему видеть свою фамилию на памятнике. Он умер раньше, чем я взялась за описание событий военных лет. Его друг по детскому дому Витёк Астафьев писал о нём: «Он работяга, из сохранившихся работяг, с совестью, с угловатостью, даже с умом». К нему в посёлок Бор Туруханского района, где Василий Андриянович работал в экспедиции, Астафьев с женой Марией Семёновной приезжал в гости в 1982 году. О чём говорили друзья? Скорее всего, не о войне. Василий специально взял отпуск, чтобы побывать с другом на рыбалке. Они уехали на Енисей ближе к Осиновским порогам, там и заночевали. «Места неописуемой красоты и величия, рыба, пусть и мелкая, ловилась беспрестанно, даже Марья наловила штук до двадцати, а браконьерщики попотчевали нас свежей дивной стерлядкой», — хвалился потом автор «Царь-рыбы».
Только корреспонденту Туруханской районной газеты «Маяк Севера» рассказал Василий Андриянович в 1990 году о своём боевом пути, но вновь умолчал об этом казусе: «В Армию призвали меня 20 мая 1944 года из Игарки. Пароход «Мария Ульянова» шёл вверх по Енисею, и собирали на него со всего района парней 1926 года рождения. Потом география была такая: Красноярск – Новосибирск – Воронеж, где я окончил школу радиоспециалистов. Попал туда, потому что было семь классов образования. Дальше фронт, войну закончил в Берлине. Ранить меня успело за это время. Службу закончил только в 1950 году».
Действительно, в большинстве случаев именно ранение и попадание в госпиталь прямо с поля боя и давало повод считать бойца пропавшим без вести. В Игарку шли извещения.
Получила официальный документ о гибели и игарская семья Богаченко. В извещении, именуемом в народе «похоронка», говорилось о том, что глава их семейства Иван Яковлевич Богаченко убит под Ленинградом 25 декабря 1941 года.
Колоссальные потери несла 382-ая сибирская дивизия под городом Тихвин. В мае 1942 года штаб 59 армии, направляя в Москву списки выбывших из её личного состава, как это было заведено, сообщал о сотнях погибших. Только спустя четверть века, в декабре 1959 года военный комиссар города Игарки опроверг имевшиеся учётные данные: направил в Министерство обороны СССР письмо о том, что Иван Яковлевич жив, здоров, и до сих пор, несмотря на возраст, состоит на учёте в Игарском военкомате.
В том же письме майор Копылов сообщил ещё о двух считавшихся ранее погибшими игарчанах – работнике лесокомбината Михаиле Алексеевиче Ануфриеве и Иване Семёновиче Навцене. Старший лейтенант Навценя «документально» пропал без вести на Орловско-Курской дуге в июле 1942 года, а Ануфриев, как и Богаченко, под Ленинградом.
Только с позиций сегодняшнего дня, когда мы располагаем доступом к архивным документам войны разных лет, можно, сопоставив все факты, говорить о мёртвых и живых. По данным 374 стрелковой дивизии считался с 25 июня 1942 года без вести пропавшим при защите города на Неве и Николай Александрович Пушняков, призывник из нашего города. Его дальнейший боевой путь и получение награды — медали «За отвагу» в июне 1945 года — говорит о том, что боец остался в живых, с боями дошёл до самого побережья Балтийского моря, освобождая от фашистов Польшу.
Предвижу радость, с какой встречали «оживших» воинов их семьи. Ведь сколько вдов, уливаясь по ночам слезами, упорно не хотели признавать погибшими своих любимых. Везло не каждой, может быть, молитвы не всех женщин были действенными.
Первые похоронки начали приходить в Игарку уже зимой 41-го, сибиряки защищали Москву, и хотя морозы им не были страшны: они как никто другой умело ориентировались на местности в заснеженных лесах, потери были неизбежны. При каких обстоятельствах штабными писарями был включён в скорбный список красноармеец Иван Хамдеев, точно не установлено. В одном из Донесений говорится, что он пропал без вести при смене дислокации 1308 стрелкового полка 15 ноября 1941 года в районе деревни Никулино Истринского района Московской области. Другой документ датирован уже 16 декабря того же года. Но в нём опять та же формулировка: «пропал без вести», правда, теперь указано иное место: «при переходе из деревни Максимовка в деревню Чаново» той же Московской области. И снова в Игарку на улицу Сталина, в дом 22 жене Нине Павловне Бурдиной ушло сообщение.
«Как же так, – этот вопрос задавала себе женщина, — если неверным оказалось первое извещение, то, может быть, он всё-таки и сейчас остался жив?» и продолжала украдкой просить Бога защитить любимого. (Деятельность церкви была официально разрешена властями только в 1943 году). Но я точно знаю, что заканчивая день и встречая новый, русские женщины начинали с молитвы, даже если их мужья принадлежали к другой вере, как и в этой семье, где муж был татарином.
В последние месяцы войны сержант Иван Дмитриевич Хамдеев получил боевую награду – орден Красной Звезды. В наградном листе говорилось о том, что четырежды боец был ранен, но вновь и вновь возвращался после выздоровления в строй. «Опять находится в строю и громит немецких захватчиков», — указал в наградном листе командира стрелкового отделения Хамдеева командир полка майор Лепилкин. Живым и почти невредимым вернулся с фронта солдат И.Д. Хамдеев в Игарку.
С началом 42-го извещения о погибших и пропавших без вести начали приходить со Сталинградского фронта, а потом вновь из Ленинградской области, где масштабный прорыв блокады северной столицы был ещё впереди, но сопротивлялись сибиряки отчаянно и гибли при этом.
Считался погибшим в бою 20 января 1942 года под Спасской Полистью Лука Савельевич Сухомир. Но оказалось, жив, только тяжело ранен в правую ногу, возник паралич стопы.
Получив статус инвалида войны, Лука Фомич на север больше не поехал, обосновался в Арефино Горьковской области, работал прессовщиком в артели. А в Игарке, откуда он призывался на фронт, его имя числится среди погибших и занесено на мемориалы – старый и новый.
В 374 дивизии, которая, как известно, была сформирована в Сибири, служил политруком и игарец Яков Григорьевич Шаропин. Политрук — политический руководитель – это не специально обученный идеологический работник, а свой же брат-фронтовик, командир и воспитатель в одном лице Политруками назначались воины в возрасте 30-35 лет, в звании сержантов, выше взять было негде. Как правило, в мирной жизни они были руководителями среднего звена, добровольно изъявившие желание пойти на фронт. Рядовым такого не пошлют, военному делу он не обучен, направляют политруком. А воевать политруку гораздо сложнее. Именно он должен бойцов в атаку поднимать: «За Родину! За Сталина!». Смертность среди политруков была почти стопроцентная. По Донесению 374 стрелковой дивизии пропал без вести в июне 1942 года в Ленинградской области и политрук Шаропин. Послали родителям в Минусинск похоронку. Но жив оказался сержант. После возвращения в строй стал наводчиком батареи, ещё дважды был ранен, дважды заслужил награды.
Накануне крещения не вернулся из боя сапёр Константин Леонидович Титов. Штабной писарь выписал 16.01.1943 года извещение жене, составил общий список потерь, сделал отметку, что извещение отправил в Игарку по адресу 2 участок, дом 15 на имя получательницы жены «погибшего» Натальи Николаевны Титовой. Указал и место захоронения мужа – погребён, дескать, в трёх километрах от посёлка № 7 в Ленинградской области.
Но не зря не верила женщина «смертельному треугольнику». Жив оказался солдат, воевал дальше, несмотря на избранную специальность сапёра, смерти не боялся. Спустя год, в январе 44-го был награждён солдатской медалью «За отвагу». Тогда под сильным пулемётным и артиллерийским огнём бронепоезда противника сапёр Титов доставил взрывчатые вещества для взрыва железнодорожного полотна. Преградил путь немецкому бронепоезду и вывел из строя железнодорожный путь. За это и был награждён.
Без малого 150 игарчан навечно остались лежать в ленинградской земле, вернувшихся живыми только единицы, но они были. Были, и чудом оставшись живыми, продолжали вести бой, освобождая от фашистской нечисти нашу землю. Среди тех, кто выжил, несмотря на то, что считался погибшим, — житель станка Старая Игарка Иван Афанасьевич Чепурин.
Согласно Донесению о потерях 327 стрелковой дивизии игарчанин Дмитрий Григорьевич Зыбин «погребён» вместе с другими бойцами в братской могиле в двух километрах севернее деревни Гонтовая Липка Кировского района Ленинградской области 14 января 1943 года. Извещение о смерти отправлено жене П.В.Зыбиной по адресу: город Игарка,
улица Трудовая, дом 26. Действительно, с 12 января дивизия при поддержке почти четырёх сотен орудий и миномётов на один километр фронта, перешла в наступление в первом эшелоне на левом фланге Второй ударной армии в направлении на Синявино с рубежа несколько севернее Гонтовой Липки. О наших потерях принято не говорить вслух, даже сегодня. Только анализируя факт, что 327 стрелковая дивизия спустя неделю боёв была преобразована в 64 гвардейскую стрелковую дивизию, можно сделать вывод о значительной убыли её личного состава. Вот и в братскую могилу «записали» похороненным нашего земляка. А он оказался всего лишь раненым 10 января и ещё за два дня до начала наступления направленным для излечения в тыловой госпиталь.
В марте 1945 года командир радиоотделения младший сержант Дмитрий Зыбин получил медаль «За отвагу» за обеспечение безотказной работы связи по радио. Случилось это, когда 1646 истребительно-противотанковый артиллерийский полк, в котором служил в дальнейшем солдат, с боями освобождал Словакию.
Как и Зыбин, числился убитым и командир взвода наш земляк Шайхан Маликов. Считалось, что он погиб в бою 10 июля 1943 года и похоронен в деревне Орловка Курской области. Но Шайхана Маликовича Маликова я нашла в числе тех, кому 7 апреля 1946 года была вручена в Игарке медаль «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 годов». Значит, также неверны были сведения о его гибели. Скорее всего, он вернулся с фронта домой по инвалидности задолго до Победы, когда в действующей армии началось вручение памятных медалей.
26 апреля 1946 года медаль была вручена и игарцу Артамону Васильевичу Фокину, числившемуся в составе 133 стрелковой дивизии пропавшим без вести с 4 февраля 1944 года.
Прожив много лет на Севере, знаю, как ждут игарчане начала речной навигации, прибытия первого теплохода из Красноярска, как вглядываются в лица стоящих на палубе, как радуются каждому узнаваемому лицу. Все эти чувства в годы войны были гораздо острее, толпы встречающих многочисленнее, а каждый прибывший считался самым родным человеком. И если, случалось, приезжал тот, кого уже успели оплакать, то появлялась надежда и у других вдов: «Вдруг, и мой также однажды сойдёт на берег с парохода»?
А прибывшие на Родину, добравшись до дома, быстро забывали о произошедшем с ними и про себя ухмылялись, значит, долго будем жить, есть такая примета.
Василий Степанович Михеев, в молодости за самоотверженный труд награждённый значком «Почетный работник лесной промышленности», провоевал недолго. В августе 42-го он вернулся с фронта, велел жене Анастасии полученную на него «похоронку» убрать в шкафчик. Поехал вначале рабочим в Полой. Потом стал кладовщиком. А через год был уже комендантом спецкомендатуры НКВД – город нуждался в кадрах подобного рода. А вернувшиеся фронтовики считались людьми с жизненным опытом.
Дождалась с войны мужа Поликарпа Анисимовича и Мария Семеновна Ускова вопреки тому, что имела на руках извещение о его пропаже без вести в ноябре 1943 года. Едва оправившись от ранения старшина Усков попал уже в другую дивизию, но и там не чувствовал себя чужаком. Напротив, в боях за село Студенцы 28 декабря 1943 года, при выбытии из строя командира роты и командиров взводов, взял командование ротой на себя и вместе с ротой ворвался в село и занял оборону. Когда противник предпринял две контратаки, Усков со своей ротой, отбил обе атаки, лично сам убил 5 немцев. Вот так воевали «воскресшие из мёртвых» наши земляки.
После своей «гибели» Афанасий Александрович Пешков успел уничтожить ещё и тяжелый танк противника, а вернувшись с Победой, занялся мирным трудом – работал в совхозе «Полярный». Правда, в списках Игарского музея я нашла его фамилию среди погибших, и на новом мемориале тоже увидела его надпись.
На мемориале в Игарке, где есть фамилии всех, о ком я рассказала выше, на мраморной плите выбита и фамилия Михаила Григорьевича Огурцова. Как и другие призывники 1917 года рождения, он попал в Красную Армию в рамках очередного призыва – в сентябре 1939 года. Служил на Дальнем Востоке. В начале ноября 1941 года дивизия прибыла по железной дороге и разгрузилась в городе Куйбышеве (Самаре), где 7 ноября приняла участие в параде в честь 24-й годовщины Великой Октябрьской Социалистической Революции. Парад принимали председатель президиума Верховного Совета СССР Михаил Иванович Калинин и маршал Советского Союза Климент Ефремович Ворошилов. По воспоминаниям ветеранов дивизия получила указание организовать стойкую оборону с противотанковыми и противопехотными заграждениями, широко применяя инженерные силы и средства; организовывать сокрушающие вражеские танки особые группы, вооружённые гранатами и бутылками с зажигательной смесью; активными действиями, контрнаступлениями и огнём уничтожить живую силу и технику врага.
Не знаю, действовал ли наш боец Михаил Огурцов в такой группе воинов, либо принимал участие в составе стрелкового подразделения, идущего в атаку на вражеские окопы. О нём известно лишь, что 10 сентября 1942 года он попал в плен. Случилось это в Зубцовском районе Калининской области. И об этих событиях также крайне скупо говорится в описании боевого пути дивизии: «С 01.08.1942 по 08.08.1942 в рамках Ржевско-Сычёвской операции дивизия освободила ряд населённых пунктов, достигла западного берега реки Вазуза, оттуда крайне медленно в тяжёлых боях продвигалась до 16.09.1942 к Ржеву, находящемуся севернее Зубцова. Дивизия освободила Зубцов 23 августа, но была остановлена на ближних подступах к Ржеву». Именно в этот период и попал в плен боец Михаил Огурцов. Об условиях его нахождения в плену ничего не известно, кроме даты освобождения – май 1945 года. В Игарку Огурцов тоже не вернулся, обосновался после войны у матери в Подмосковье. Но он жив, хотя его фамилия есть на новом мемориале в Игарке.
Попали в плен и считались пропавшими без вести и наши земляки Иван Михайлович Горжий, Антон Павлович Крупенков, Пётр Минович Лобач и Семён Георгиевич Черепанов. Пройдя фашистский плен они были освобождены нашими войсками, но на городских мемориалах сохранились их фамилии в числе погибших.
Казалось бы, что неразбериха и беспорядочные бои первых двух лет войны канули в прошлое. В последующие военные годы учёт служащих должен был быть поставлен в войсковых частях на более высокий уровень. Но случаев признания погибшими меньше, однако, не стало, и это видно по примерам из нашего города.
Часть игарчан поляков и эстонцев, как, к примеру, Вольдемар Юганович Линд добровольцами пошли на фронт, воевали в составе национальных дивизий. По данным 249 Эстонской стрелковой дивизии Линд якобы пропал без вести во временной период 21.12.1942 — 19.01.1943 на Калининском фронте. И вновь это оказалось ошибкой. Выживший боец был направлен на фронтовые курсы младших лейтенантов Ленинградского фронта. До конца войны успешно воевал и был награждён орденом Славы 3 степени и медалью «За отвагу».
Неверными оказались и сведения о том, что якобы погиб в бою летом 43-го и похоронен под Вильнюсом миномётчик Анатолий Алексеевич Ростовцев. Находим, что в августе он воевал после ранения в составе другой дивизии.
Убитым 6 марта 1943 года в районе деревни Рябушкино Змеегорского района Харьковской области считался командир роты 1176 стрелкового полка игарчанин Алексей Григорьевич Рыбак. Однако, вновь, судьба его оказалась иной. Командиром взвода он вместе со своими бойцами освобождал Украину, Молдавию, Румынию, Словакию, дошел до Австрии. В августе 1944 года был награждён орденом Красной Звезды. Тогда в наградном листе говорилось, что лейтенант Рыбак в боях на Днепропетровском направлении 24.09.1943, командуя ротой, первым со своими бойцами ворвался в траншеи противника, и в рукопашной схватке выбил его, уничтожив при этом свыше 40 немецких солдат. В боях по прорыву мощной обороны противника в районе села Ново-Николаевка Днепропетровской области, командуя взводом, под сильным огнём немцев ворвался во вражеские траншеи и в рукопашной схватке выбил его из занимаемых рубежей. Стремительным преследованием взвод последовательно преодолел три линии траншей противника и продвинулся вглубь на 4 километра. В этом бою Рыбак лично убил 5 немецких солдат и был ранен, но не покинул поля боя до тех пор, пока не организовал закрепление на достигнутом рубеже. Вот так мстил фашистам наш земляк, оставшийся в живых в марте 1943 года.
Боевой путь Владимира Филипповича Рыженкова мог бы печально окончиться 22 сентября 1943 года под Смоленском. Похоронку в Игарке получила его мама Александра Тимофеевна, проживающая на улице Коммунальной в доме № 4. За год до этого события она проводила едва достигшего совершеннолетия сына на фронт. Владимиру дали возможность пройти военную подготовку, на боевые позиции он прибыл уже в звании младшего лейтенанта. Под его руководством был стрелковый взвод, а в составе взвода до 50 человек подчинённых и несколько – от двух до четырёх – отделений. Но что могли эти безусые молоденькие лейтенанты?!
Виктор Петрович Астафьев вспоминал, как спас ему однажды жизнь простым приказом: «Иди выспись» такой же его младший командир. Уберёг тем самым молодого солдата от отупевшей усталости, от застывшей в нём и сверлящей мозг единственной мысли: «Хотя бы скорее убили». Отдохнул солдат, отправленный командиром, проспал несколько часов, поел каши, и вновь готов воевать.
Что случилось с молоденьким лейтенантом Володей Рыженковым 1 сентября 1943 года под Смоленском? В Донесении о потерях 274 стрелковой дивизии от 22.09.1943 говорится, что он погиб в бою и похоронен в 300 метрах юго-западнее села Постники Ярцевского района Смоленской области. И даже Приказом управления кадров всей Красной Армии 11 октября сведения о гибели якобы подтвердились.
Но жив оказался, лейтенант, жив. Был тяжело ранен, лечился, 13 ноября 1943 года комиссован по ранению, но службу продолжил уже в должности работника военного комиссариата в Челябинске, награждён орденом Красной звезды.
На новом мемориале в Игарке есть и фамилия Ивана Яковлевича Кирюхина. Поставив её на поиск в интернете, я не ожидала, конечно, найти такие документы, но они существуют. Согласно Донесению о Чрезвычайном происшествии 19 октября 1942 года на огневой позиции Фонарь 1 отдельного стрелкового батальона 76 морской стрелковой бригады 56 армии на сторону противника перешло отделение солдат численностью в семь человек. Среди них оказался и Игарский призывник Иван Кирюхин. На то, что боец Кирюхин – игарец, указывают опубликованные там же данные о нём: «1912 года рождения, 3 класса образования, рабочий, беспартийный, проживающий в городе Игарка по улице Пролетарская, дом 1».
В обстоятельствах происшедшего говорилось, что младший лейтенант Карабанов был поставлен со своим отделением на правый фланг обороны. В ночь на 19 октября 1942 года Карабанов явился на командный пункт батальона, доложил обстановку и направился на передний край. Далее говорится, что придя к своим бойцам в сговоре с ними Карабанов начал переход в сторону противника. Находившийся при этом красноармеец Минас отказался дезертировать и побежал в сторону КП батальона. Группа открыла по убегающему красноармейцу огонь, но последний «успел удрать и доложить командованию о случившемся».
76 морская стрелковая бригада была сформирована в Северо-Кавказском военном округе из курсантов Черноморского высшего военно-морского училища и моряков Каспийской флотилии Черноморского флота летом 1941 года. Как в её составе оказался 29-летний северянин с трехклассным образованием непонятно. В боях за Таганрог бригада понесла большие потери. Не установила я и что это за боевая позиция Фонарь, на
которой находился наш стрелок. Но вероятно, речь шла об обороне Кубани и Туапсе, которые вела бригада в конце осени 1942 года.
Но вот всё-таки кое-какие зацепки я нашла, позволившие мне не считать нашего земляка предателем. Иван Яковлевич Кирюхин принимал участие в боях 1 Украинского фронта в декабре 1943 года, будучи связным миномётной роты 887 стрелкового полка 211 стрелковой дивизии. Тогда же он был награждён орденом Красной Звезды и принят кандидатом в члены Коммунистической партии. Если бы он был пойман, осуждён военным трибуналом, то подобной должности вряд ли получил, тем более, никогда не был бы принят в партию. Что произошло после того, как группа покинула позицию, не известно. Но у шести других воинская биографию обрывается именно на этом эпизоде –«перешли на сторону врага 19 октября 1942 года». Наш земляк, как видим, в какой-то момент своё решение изменил, от группы отстал, Родину не предал, продолжил войну в рядах Красной Армии.
В апреле 44-года, форсировав реку Прут, советские армейские подразделения перенесли военные действия на территорию Румынии. На несколько сот километров была восстановлена государственная граница СССР. В наступление пошли и сибиряки. Они освобождали Прибалтику, Восточную Пруссию, Польшу, пересекли границу Германии. Многие игарчане при этом погибли: один в Югославии, двое в Австрии, по восемь бойцов в Румынии и Чехословакии, по десять — в Венгрии и Восточной Пруссии, девятнадцать в Германии и сорок пять в Польше. Отрадно, что на этом фоне зафиксировано несколько эпизодов, когда, несмотря на полученные похоронки, оплакиваемые родственниками, бойцы оказались живыми. Сужу об этом по полученным ими позднее наградам.
Парамон Иосифович Назаров, числился без вести пропавшим в марте 1945 года, 6 ноября 1947 года награждён медалью «За боевые заслуги». Уроженец Игарского района Пётр Михайлович Мусиков, якобы пропавший без вести в то же время, что и Парамон Назаров, находился в рядах Советской Армии до 1949 года, восстанавливал железнодорожные пути. 30 мая 1951 года награждён медалью «За отвагу». В наградном листе написано:
После окончания войны красноармеец Назаров на перешивке пути на союзную колею на участке Тукумс – Виндава дал норму 500% вместе с тремя товарищами, произведя перешивку одного километра пути предварительно расшитого и со сделанной декселевкой – за 8 часов. Имеет ранения.
Выпускник средней школы № 9 Николай Секуров, едва ему исполнилось восемнадцать лет, записался добровольцем на фронт. Служил на самых ответственных участках: телефонистом, разведчиком, артиллеристом. В списках, переданных мне для работы Игарским музеем, Николай Кузьмич Секуров числится без вести пропавшим. Я же нашла сведения о том, что он жив, в апреле 1985 года награждён орденом Отечественной войны 1 степени.
Аналогичным орденом, но только меньшей степени. 23 декабря 1985 года награждён и игарский призывник Фёдор Сергеевич Савченко. Он считался пропавшим без вести с 4 апреля 1945 года при освобождении от фашистов Латвийской ССР.
Документы последующего, хронологически более позднего награждения позволяют перевести из списков пропавших без вести в список вернувшихся с фронта живыми Алексея Максимовича Симоненко и Петра Кирилловича Чигарских.
Переехавшая в Абакан жена Екатерина Мамонова Чигарских в августе 1949-го, несмотря на имевшееся у неё на руках письмо командира части о том, что её муж погиб 15 апреля 1945 года, продолжала ждать и сомневаться. Не знаю, вернулся ли Пётр к жене, либо встретил другую любовь, так бывало, но спустя четыре года после окончания войны он до семьи не доехал. В наградном листе, подписанном на него 29 мая 1945 года, ничего о его смерти не говорится. Между тем, 29 мая 1945 года на П.М.Чигарских составлен наградной лист, значит войну он закончил живым.
Я уже упоминала, что сведения об игарчанах-участниках войны я брала из разных источников, в том числе в томе 3 «Книги памяти» Красноярского края на странице 434 была запись: «Фёдоров Иннокентий Иванович, родился в 1918, младший лейтенант, умер от ран февраль 1945 года». Я разместила эту запись на своём сайте и в ответ по электронной почте получила письмо от его дочери Альбины из Ульяновска. Она опровергала размещённые сведения об отце: «Он остался жив, дошёл до Берлина и умер в 1978 году. Я всё проверила по датам (справки, что сохранились, трудовая книжка и т. д.), чтобы не было ошибки. Сомнений нет, это мой папа». Следом Альбина переслала мне снабжённый фотографиями файл с рассказом об истории своей семьи. Его с некоторыми сокращениями я привожу ниже.
Родители Иннокентия Фёдорова – Иван Семёнович, 1873 года рождения, и Елизавета Семёновна, 1878 года рождения, — были сосланы в Игарку из города Петров-Забайкальский 10 декабря 1930 года. Срок ссылки ОГПУ Восточно-Сибирского края определял в три года. Только остался Иван Семёнович в наших краях навечно. По окончании ссылки их с Севера не выпустили. В 1942 году отец умер, могила его родственниками, приезжавшими в Игарку, не найдена.
В семье было четыре дочери и два сына. Трёх старших дочерей, живших отдельными семьями, тоже репрессировали и отправили в ссылку в другие места. Избежала репрессий только семья младшей дочери. Двое сыновей – пятнадцатилетний Михаил и двенадцатилетний Иннокентий — поехали в Заполярье в ссылку вместе с родителями.
После окончания школы в Игарке Иннокентий работал в речном порту бухгалтером. В 1937 году ему удалось выехать на материк, и он поступил в Томский индустриальный институт на геологоразведочный факультет, который он окончил в 1942 году, получив квалификацию горного инженера. После окончания института работал в тресте «Джетыгарзолото» Спецглавуправления.
В сентябре 1942 года Иннокентий Фёдоров был призван в Красную Армию. Местом призыва во всех документов у него оставалась Игарка. (Работая над книгой, такие сведения я встречала и по другим призывникам). Иннокентий окончил Свердловское пехотное училище, затем там же остался на преподавательской работе. На 1 Белорусский фронт он попал только в сентябре 1944 года.
В феврале 1945 года лейтенант Фёдоров был тяжело ранен (ему оторвало руку). Такие раненые обычно не выживали, погибали от потери крови. Но произошло чудо. Руку пришили и после трех месяцев скитаний по госпиталям, рука восстановилась полностью. В семье долго помнили фамилию врача госпиталя, спасшего отца от инвалидности. Но за давностью лет, дочь ветерана её, к сожалению, забыла.
Видимо, после этого ранения, и появилась информация о том, что боец скончался от полученных ранений. Но он продолжал служить Родине. Незадолго до ранения 28 января 1945 года командир стрелкового взвода младший лейтенант Иннокентий Иванович Фёдоров был награждён орденом Отечественной войны 1 степени: «При форсировании реки Висла умело организовал переправу взвода и, ворвавшись в траншею противника, уничтожил 7 солдат противника и захватил в плен 9 немцев, которые дали важные сведения о противнике», — говорится об этом в наградном листе.
Войну Фёдоров закончил в Берлине, но ещё полтора года служил в столице Германии в Советской комендатуре.
В 1945 году в Берлине Иннокентий женился на Ольге — девушке, угнанной в Германию из Таганрога. Его невеста прошла через девять лагерей для перемещённых лиц и пять советских фильтрационных лагерей, прежде чем получила документы на возвращение в СССР. При переезде через границу документы у молодожёнов отобрали, оставив только одну справку. Но всё-таки новобрачные добрались до родителей жены, которые к тому времени жили в городе Чехове Московской области.
Демобилизовавшись из Армии, и памятуя о своём ссыльном прошлом и анкете своей жены, супруги уехали работать в экспедиции «Союзспецразведки» в Восточный Казахстан. Иннокентий Иванович Фёдоров работал в Казахстане и Горном Алтае и рядовым геологом, и начальником поисково-разведочных партий экспедиций № 4 и № 5.
Несколько попыток избавиться от надзора ни к чему не привели. Даже на просьбу перевести его на работу в Магадан Фёдоров, несмотря на правительственные награды, получил отказ. Фёдорову ему дали понять, что с такой биографией ему лучше пожить под постоянным надзором и направили в город Салаир Кемеровской области. Иннокентий Иванович работал там главным геологом Салаирского рудоуправления, умер в 1978 году, не дожив нескольких месяцев до своего шестидесятилетия.
Мать Иннокентия после войны уехала из Игарки в Новосибирск. Родители и соответственно все члены их семьи были реабилитированы Прокурором Читинской области 11 июля 1989 года.
Вот, собственно, и весть рассказ о судьбе одного из наших земляков. Он типичен, но не изобилует подробностями, ибо, как пишет дочь воина, сама ныне находящаяся в преклонном возрасте: «Подробности очень скудны, потому что наши родители не любили вспоминать войну, а мы, дети, не очень интересовались. Война от нас была очень далека, даже от меня, хотя я и родилась в 1947 году. Детство, если Вы помните, у нас было счастливое. Интерес проснулся с возрастом, когда уже и спросить было не у кого». Действительно так.
Заголовком очерка я сделала строчку из песни «Облаком по небу», исполняемой Ярославом Сумишевским, одним из немногих сегодня, кто включает в свой репертуар патриотические песни, и я ему благодарна.
В заключение хочу привести фамилии тех выживших в страшном военном пекле, о ком не упомянула. Всего из игарского призыва я насчитала 46 человек, в этом главе поведала о тридцати трёх: как погибшие шестеро из них были занесены на старый городской мемориал и 28 – на новый.
Вот имена тех, о ком не рассказано в этой главе, но чья судьба оказалась аналогичной – они вернулись с фронта живыми, несмотря не имевшиеся на них «похоронки»: Иван Ильич Безгрешных (Безгрешный), Макар Георгиевич Бронников, Михаил Николаевич Глазунов, Степан Матвеевич Журкин, Ефим Никитич Зверев, Александр Ильич Исаев, Антон Артамонович Кайгородов, Илья Ануфриевич Краснопеев, Федор Иванович Медведев, Василий Тимофеевич Слепцов, Анатолий Кузьмич Томилов, Дмитрий Тимофеевич Якшин.
На фото: манифестация у мемориала погибшим игарчанам, конец 80-х годов, фото В.Силинского; Письмо военкома города Игарки; Список захороненных в посёлке Синявино Ленинградской области; колёсный пароход «Спартак» подходит к Игарке; манифестация в честь Дня Победы у нового мемориала в Игарке, фото Евгения Петрова; Донесение о чрезвычайном происшествии, 1-ый лист; письмо Абаканского военкома о Чигарских П.К; Братья Михаил и Иннокентий Фёдоровы, Игарка, 1937 год; Иннокентий Фёдоров в Берлине, 1945 год – фото из семейного архива Фёдоровых.
