Нерадостно встречали новый 1942-ой год, мои земляки – игарцы. Если кому-то и удалось отыскать и принести из леса ёлку и нарядить её, то праздничный стол был, на редкость, скудным. Возможно, что даже рыба – исконно северный продукт, и то, присутствовала не у всех.
Эйфория, царившая при проводах на фронт летом прошлого года, когда, казалось, что враг будет разбит и отброшен мгновенно, постепенно сходила на нет. Город не просто был погружён в полярную ночь. Страх и тревога надолго поселились в сознании взрослого, преимущественно женского населения, волей судьбы оказавшегося в Заполярье.
Трепетное ощущение праздника навсегда ушло из семей, получивших скорбный документ о гибели главы семейства. С тревогой ожидали возможного прихода к ним почтальона семьи, отправившие на фронт своих членов. Хотя и теплилась в душах смутная надежда, что наступающий новый 1942-ой год не принесёт в их дом беды.
Тогда ещё не суждено было знать, что именно в 42-ом велись особенно тяжёлые бои, причём на всех фронтах. Тысячекилометровая линия убийств и разрушений, каких ещё не знала история.
Похоронки рассылались сотнями. Очень тяжко было работникам почты. Маленькие солдатские треугольники и суровые даже по внешнему виду похоронки ежедневно ложились перед почтальоном в начале рабочего дня. В небольшом городке работники почты обычно знали всех и каждого, и чужую боль воспринимали как свою. И от этого было тяжелее вдвойне.
Впрочем, «родить, хоронить да ранетых и обиженных оплакивать — наша женская работа», — бывало, приговаривала повариха детского дома тётя Уля, героиня повести Виктора Астафьева «Кража» — персонаж не вымышленный, реально существовавший в действительности. Страхи и тревоги мало кто высказывал вслух: ночью плакали в подушку, а утром шли на работу, оставляя в слабо отапливаемых домах малолетних детей и стариков. Сохранилось уникальное свидетельство тех лет — воспоминания многодетной матери Раисы Васильевны Заварухиной, проводившей мужа Василия Ильича на фронт в 41-ом и оставшейся с семерыми детьми в Игарке:
— По утрам я просыпалась и, дрожа от холода, первым делом бросалась растапливать печку. Дети спали под старенькими ветхими одеялами, свернувшись калачиком, тесно прижавшись друг к другу: так им было теплее. «Где он сейчас, отец моих детей?» — думала я. С ним было спокойно, хорошо. Но он ушёл на войну, защищать Родину, а мне надо одной колоть дрова, топить печку, идти на работу… И ждать… Потому, что солдат не может как следует воевать, если его никто не ждёт. Я будила детей, и мы шли на другой берег протоки подбирать чурки для растопки печки. Старшая, пятнадцатилетняя Роза, от постоянного недоедания еле двигалась, была совсем слаба. А она работала. Не брали её поначалу, говорили, несовершеннолетняя. Едва упросила принять на работу.
Мне иногда становилось вдруг всё безразлично. Хотелось забыться, уйти в себя, не думать ни о чём. Мои дети (младшему тогда исполнилось годик) целыми днями оставались одни дома. Деревянные чурочки раскрашу, они и играют. Чурочки да карандаши – вот и все их игрушки. Дети следили друг за другом: старшенькие за младшенькими. Чистоту в комнате поддерживали. Я работала, но гордилась, что всегда у нас в комнате чисто, хорошо. Семеро детей, а беспорядка нет. Ребятки есть постоянно хотели. 250 граммов хлеба на них полагалось по норме и 800 граммов – мне. Буханку режу, ну как бумага кусочки тоненькие, тоньше некуда. И всяко выгадывала: картофельные очистки ели, отруби. Иногда соседи овёс приносили. Поджаришь зёрна, дети сидят, лущат их, как семечки, всё голод перебивается. Плохо жили, голодно, но все выдюжили. Цинга в городе такая сильная свирепствовала, целыми пароходами больных увозили. А детей, как не худо было, взрослые берегли. У меня ни один ребёнок цингой не заболел: двоих в детский садик взяли, потом моих ребят на месяц в санаторий отправили. («Вдова», записала Л.Боровикова, «Коммунист Заполярья» 09.05.1985)
Лишь с началом апреля, с первыми лучами блёклого ещё солнца, вновь появлялись в душах ростки надежды. Не растеряли присущего их возрасту оптимизма игарские мальчишки. Как вспоминал потом «дитя войны» Артур Павлович Потылицын, подростки становились добытчиками в семье, ловили появляющихся с первыми солнечными лучами снегирей: «Сначала ребятишкам надо было проникнуть на охраняемый объект – конный двор, набрать в кормушках у лошадей овса, и в кусты – на берег протоки, или в Медвежий лог – ставить на снегирей сплетённые из конского волоса силки. Ловить снегирей – совсем не детская забава, но из них варили наваристую похлёбку. Лишь бы дожить до весны. (Бирюков Л.А. «Артур Павлович Потылицын», «Игарские новости», 05.02.2014)
В 1942-ом в Игарке был введён нормированный отпуск населению продуктов питания: на месяц 300 граммов жиров, 600 граммов крупы, 1500 мяса. Детям добавлялось в месяц 500 граммов сухофруктов и 500 граммов пряников. Дневная норма отпуска хлеба рабочим была – 800 граммов.
Нет-нет, да помимо введённой в городе карточной системы удавалось добыть продукты питания на станках, расположенных невдалеке. Туда потянулись в 42-ом отдельные игарские семьи. Старожилы-сельдюки, — свидетельствует краевед Леопольд Антонович Барановский, — были доброжелательны к горожанам, помогали и делились с ними, чем могли. В июле 42-го в городе была организована детская столовая.
Снабжение же промышленными товарами становилось всё более и более символическим.
Приходилось рассчитывать только на себя. Поэтому городское хозяйство перестраивалось: большое значение было уделено развитию местной промышленности. Организовали выпуск кирпича, извести, жестяных изделий, смолы, дёгтя, древесного угля, мыла и других изделий ширпортреба, завоз которых в эти годы был затруднён. Проблемой в годы войны стала и заготовка кормов для животноводства в колхозах, совхозах и подсобных хозяйствах предприятий. Кормовой баланс сена составлял 9000 тонн. Лесопромышленный комбинат продолжал пилить лес, готовить его к отправке на внутренний рынок и за рубеж. Везде требовались рабочие руки.
Израненные, инвалидами, но всё же начали возвращаться с фронта отдельные горожане.
Жёнам приезд кормильца — радость: живой с войны вернулся! Покалеченный – но живой! Соседки плакали: кто от сопричастности к чужому счастью, кто от горя – своих погибших вновь будто бы хоронили…
Так недолго воевал учитель первой школы Кирилл Григорьевич Малютин, призванный в декабре 41-го. Он сражался под Тихвином, дважды был ранен, контужен и после лечения в феврале 42-го вернулся в город. Его назначили заведующим жилищно-коммунальным отделом. Возможно, он первый из фронтовиков, вернувшихся в город.
После тяжёлого ранения возвратился на север и бывший управляющий фермой в Полое — Гавриил Сергеевич Шолкин. Он стал директором совхоза «Полярный».
В марте вернулся старший лейтенант Николай Васильевич Ефимов. В мирное время — знаменитый по тем меркам человек: делегат VШ съезда комсомола в Москве, депутат городского Совета. До войны Ефимов работал директором городского торгового отдела. На Волховском и Западном фронтах был командиром отдельного лыжного батальона. Николай был ранен четыре раза: последнее, самое тяжёлое ранение получил в голову. Бойцы вынесли с поля боя своего командира.
«Сейчас он снова в Игарке… Багровая полоса на руке. — Поцарапали немного. Ничего пройдёт. Большой шрам в височной части. – След пули. Глубокий красный рубец у бровей. – Осколок мины. Из-за него в госпитале пришлось лежать», — писал о нём в очерке «Гвардеец» Казимир Лисовский, будущий известный сибирский поэт, а в годы войны ответственный секретарь газеты «Большевик Заполярья» в Игарке. Уволенный в запас фронтовик Николай Ефимов возглавил рыболовецкий кооператив, стал его председателем.
Местная газета начала выходить реже, всего один раз в неделю: не хватало бумаги. Но её ждали, читали. При отсутствии вестей от родных и близких, особенно популярной была рубрика «Письма с фронта». Бойцы писали своим землякам, благодарили за помощь фронту, собранные тёплые вещи, подмену их на производстве. Простые, трогательные письма, написанные торопливо, карандашом, сразу после боя, во время короткой передышки, как много они значили для тех, кто уже долго не получал вестей от близких.
«Война – суровая школа жизни, — писал старший сержант Рубцов. — Многое за это время я увидел, многому научился. А главное – ненавидеть врага всеми силами своей души. В нашем артиллерийском полку немало бойцов-игарцев. Они честно защищают каждый отвоёванный рубеж, показывают образцы мужества и героизма. Некоторые из них, в том числе и я, награждены орденами и медалями».
Прозорливые женщины сразу же вспоминали, с кем уходил на фронт Илья Рубцов — своих мужей. Номер газеты долго хранили у себя, читая и перечитывая, как будто получили «треугольником» письмо от родного им человека. В местной газете публиковались фронтовые письма Вильниковского, Бутусова, Чумичёва и других, вселяя горожанам надежду, что победа всё-таки будет одержана. Фронтовики заверяли, что «ни одна пуля из их автомата не пропадёт даром. Они будут убивать фашистов».
В Игарке всегда существовал свой отсчёт времени. Что там Новый год! Новая жизнь в городе начиналась и начинается с приходом первого парохода, открытием речной навигации, и немного ранее со вскрытием реки и началом ледохода.
Зимний Енисей и его протока – это сплошное ледяное поле, покрытое утоптанным снегом – удобная дорога между городом и станками, расположенными в его окрестностях. Толщина льда в районе Игарки доходит до 90 сантиметров. Говорят, что те, кто увидит момент вскрытия Енисея, будет счастлив, если и не всегда, то удача всё-таки придёт к нему в текущем году. Впрочем, не только это поверие заставляет и поныне жителей: и молодых, и седых дежурить на протоке, ожидая появления первой трещины. Характерный хруст и идущие следом паутины разводов, приводят безмолвное ледяное поле в движение, торопясь и выталкивая на берег сине-зелёные глыбы. Эти причудливые нагромождения первоначально монолитного льда, рассыпающегося под лучами солнца на острые звонко падающие льдинки-сосульки, словно зеркала, отражающие солнечные зайчики, — вызывают неистовый восторг. Неудержимо хочется вскарабкаться на самую вершину расколотой стихией льдины. Ура! Дожили! Весна!
Ярчайшие воспоминания, заставляющие забыть про суровую зиму, невзгоды, вселяющие надежду, — всё это внутреннее состояние человека, не раз ожидавшего в Заполярье вскрытие реки и приход первого парохода. Так и в конце мая 42-го. Кто-то собирался выехать с Севера навсегда, увезти заболевших всерьёз детей, или отправиться на учёбу в Красноярск, кто-то встречал демобилизованных воинов. Предприятия были озабочены встречей свежей рабочей силы. И каждый ждал возможности завоза новых товаров, в первую очередь, свежих продуктов.
В мае завершился учебный год в общеобразовательных школах города, их было одиннадцать, в них получали знания около двух тысяч учащихся. Успеваемость присутствовавших на занятиях была невысокой, всего 80 процентов. Но она была выше на 8,1 процента против уровня прошлого года. Однако, исходя из критериев качественного обучения, считалась далеко не благополучной. Отмечалось, что дети часто опаздывают на уроки, или вовсе пропускают занятия, в открытую курят на переменах. В целом по городу из 1820 учащихся отличниками были только 38, ударниками – 214, не успевали 378 школьников, За год по разным причинам школу перестали посещать 35 ребят… У кого-то не было тёплой одежды, кто-то присматривал за малолетними, некоторые пошли работать, оставив на время учёбу.
Моя классная руководительница — учитель русского языка и литературы — Лидия Фёдоровна Батурина, (так и не создавшая семью, поэтому нас считавшая своими детьми), в далёком 42-ом уехала из Игарки в Красноярск учиться в педагогическом институте. Она вспоминала: в здании института был госпиталь. Занятия по уплотнённой программе для студентов велись в помещении довоенной 35-ой школы. После лекций студенты спешили в госпиталь: пилили дрова, ухаживали за ранеными, встречали санитарные поезда, идущие с запада. Студенты жили в холодном общежитии, впроголодь – получали 400 граммов хлеба и две чашки похлёбки на день… Но как жили, не унывали… У всех была одна цель – всё для фронта, всё для победы. В 42-ом ушел на фронт и в декабре этого же года погиб, защищая Сталинград, брат Лидии — Дмитрий.
Молоденькой девчонкой, прибыла первым пароходом на преддипломную практику в Игарку из Туруханска, где она училась в торгово-кооперативной школе, без пяти минут бухгалтер Ольга Федоровна Кожевникова (в браке Давыдова). Приняли её на работу в рыбкооп. Шла война. Девчонки помогали фронту чем могли — готовили посылки с варежками и носками, которые сами же и вязали. Вышивали кисеты для хранения табака. Когда пришло в дом письмо от отца, Фёдора Александровича, радости не было конца. В тот же день они с мамой обменяли мамин пуховый платок и одеяло на пучок шерсти и на махорку. Связали дюжину носков для бойцов. На вечеринке с девушками вышивали платочки, кисеты. Всё отправили в подразделение, где служил отец.
Посылки из нашего города направлялись в действующую армию Карело-финского фронта, закреплённого за нашим краем, где и служили в большинстве сибиряки-красноярцы.
Студенты педагогического училища, молодёжь с других предприятий помогали на кирпичном заводе укладывать кирпичи. Действительно, глиномешалки, формовочные станки и сушильные печи не успевали выпускать необходимое количество кирпичей. Нужна была помощь извне.
Во время войны, идя навстречу просьбам молодежи, ЦК ВЛКСМ вынес постановление о приёме в свои ряды не с пятнадцати лет, как было до этого, а на год раньше. В фонд Главного Командования Красной Армии за полтора года войны комсомольцы Игарки собрали 24506 рублей.
Ездили комсомольцы и молодёжь в станки Шайтан, Курейку, помогали сельчанам убирать урожай картофеля, заготавливали дрова. Колхозники рассчитывались с помощниками не деньгами, теми же овощами. Продуктов в город почти не завозилось, всё шло сразу на фронт. Если у кого-то из горожан случалась беда, помогали всем миром.
С первым пароходом в Игарку приплыл уволенный из армии по инвалидности Валентин Павлович Карякин. Он стал работать экономистом, затем начальником торгового отдела Игарторга, а с июня 1943 был избран заместителем председателя горисполкома – председателем городской плановой комиссии.
В июле вернулся с Волховского фронта Павел Алексеевич Евдокимов, начал работать в военкомате, готовя к отправке на фронт новых призывников.
Речными рейсами с Севера в Красноярск и дальше поездами на запад двинулось новое фронтовое пополнение. По воспоминаниям норильчанина Леонида Кулькова, которому в мае 42-го исполнилось едва девятнадцать лет, чтобы доставить всех призывников, поезд из Норильска в Дудинку, сделал три рейса. По некоторым источникам, новобранцев было пятьсот человек. В Дудинке до начала ледохода будущие красноармейцы готовили порт к навигации. Всем пятистам новобранцам места на «Спартаке» не хватило, поэтому пароход взял на буксир баржу.
Из Игарки летом 1942 года было призвано 786 красноармейцев. Причём, если раньше, это были воины, имевшие опыт службы в армии, участвовавшие в гражданской войне и локальных военных конфликтах, (средний возраст призывников 41-го был 32 года), то в призыв 1942 года в армию брали уже тех, кому едва исполнилось 18. Средний возраст призывников второго военного года составил 21 год. 251 призывник был в возрасте от 17 с половиной до 20 лет. И только 76 человек составляли возрастную группу от 40 до 49 лет.
Участник Гражданской войны в Сибири 1918-1920 годов Прокопий Маркович Зеленов был самым старшим из ушедших: 49 лет. Дважды был ранен боец, дошёл до Кёнигсберга и вернулся в родной город с орденом Красной Звезды на груди.
А вот фамилии тех, кто пошёл защищать родной город и Родину, ещё не достигнув призывного возраста: Иван Васильевич Володькин, Геннадий Николаевич Краснобаев, Михаил Иннокентьевич Лукьянов, Фёдор Николаевич Мартынов, Павел Алексеевич Машихин, Пётр Михайлович Мусиков, Иосиф Васильевич Мырцев, Евгений Михайлович Попов, Анатолий Александрович Прокушев, Иван Борисович Хандогин, Григорий Сергеевич Шувалов. Вернулся домой только каждый второй.
Помолодел призывник, и опыта военного практически никто уже не имел. Из отправленных на фронт во второй год войны было убито, пропало без вести и умерло от ран 377 человек (48 процентов), почти каждый второй.
Погибли восемнадцатилетние: Владимир Акимович Бердников, Василий Георгиевич Вахета, Анатолий Георгиевич Дробышевский, Иван Захарович Дрожкин, Владимир Фёдорович Карташов, Николай Алексеевич Коваленко, Василий Иванович Коломеец, Владимир Фёдорович Кортанеев, Михаил Фёдорович Кулаков, Пётр Иванович Мунтян, Владимир Осипович Нихаев, Николай Николаевич Новиков, Сергей Михайлович Помарский, Леонид Александрович Почекутов, Евгений Павлович Чашков.. Вечная им память!
Среди отправлявшихся на фронт был и будущий «Почётный гражданин города» 2005 года Александр Степанович Салтыков. Он родился 2 мая 1924 года в станке Сушково. Родовые корни Салтыковых были тесно связаны именно с этим поселением. Семья была большая: отец, мать, четыре брата и две сестры. Богат был род и на родственников по мужской линии. «Пятеро двоюродных братьев, четверо дядек – все Салтыковы. Но переступили родной порог после Победы только один родной брат, один двоюродный и один дядя. Остальные не вернулись, — рассказывал Александр Степанович корреспонденту газеты «Игарские новости» в 1995 году.
Командира отделения городской пожарной части Георгия Павловича Алексеева в 1937 году не призвали на срочную военную службу по состоянию здоровья. Он работал пожарным на лесоперевалочном комбинате, не раз проявлял «высокое мужество, храбрость при исполнении гражданского долга», — так писала о нём газета «Большевик Заполярья» 30 апреля 1941 года. И это были не просто громкие слова. В очерке В.Соловьева «Готов к труду и обороне» рассказывалось, как осенью 1934 года тушили контору лесокомбината. Тогда в пожарной команде были только «конные хода», а лошади большой выносливостью не отличались. Городские дороги были неблагоустроенными.
«Больше двух суток не уходил с поста стволовой Алексеев, но огню не дали распространиться, отстояли все рядом стоящие постройки. В другой раз во время возгорания в трюме судна, Алексеев, несмотря на скопление нефтяных газов, умело сбил очаг огня, и пожар был локализован.
Комсомолец Георгий Алексеев сдал нормы на значки «Готов к труду и обороне», «Готов к противохимической обороне». Неудивительно, но полностью экипированный для выезда на возгорание его экипаж занимал места на пожарной машине за 21 секунду, что было в два раза меньше установленного по норме.
В 1942 году ранее не годный по состоянию здоровья Георгий Алексеев добровольцем ушёл на фронт, стал артиллеристом. В одном из боёв, не растерялся, пришёл на выручку командиру батареи, окружённой вместе с орудием немцами, уничтожил до 15 немецких автоматчиков. Вместе прорвали кольцо окружения и вывели пушку и солдат к своим. Став командиром стрелкового взвода, при взятии города Тирасполь и форсировании реки Днестр, наш земляк Алексеев одним из первых стал преследовать отступающего противника. Огнём его взвода было уничтожено до 30 солдат, захвачено до 15 винтовок и другого военного имущества. Игарчанин был награжден медалью «За боевые заслуги» и орденом Красной Звезды и вновь вернулся на прежнее место работы. Так воевали, попав на фронт, наши земляки.
С первым пароходом навигации началась отправка едущих на войну. Девятнадцатилетним пареньком вместе со своими друзьями Иваном Михайловичем Полозовым и Василием Семёновичем Окладниковым был призван на войну и Григорий Георгиевич Якимов.
Семья Полозовых вместе с другими односельчанами из села Ермаковского, что на юге Красноярского края, в поисках лучшей доли всей деревней приплыла на плоту в Сушково. Вступили в рыболовецкий колхоз.
Многочисленное семейство Окладниковых, уроженцев села Анцирь Канского района Красноярского края, в Игарке жило с 1931 года. Василий, 14-летним подростком, чтобы помочь родителям прокормить семью, в которой было восемь детей, пошёл работать на лесопромышленный комбинат коногоном. Была такая профессия: до появления лесовозов, пакеты экспортных пиломатериалов доставляли к борту морских судов на «медведках», в них впрягались лошади.
Якимовы прибыли на Север из села Новокургатай Акшинского района Читинской области.
Иван Полозов на фронте стал разведчиком. А после войны стал писателем, посвятил и родному городу одну из своих книг.
Почти всё время Якимов и Окладников были вместе. Вначале учились на пулемётчиков, но вскоре оказались под Сталинградом.
По личной просьбе, сняли бронирование и направили на фронт и ряд городских руководителей: начальника производственно-экономического отдела лесопромышленного комбината Владимира Степановича Лопухова, главного инженера Николая Эдуардовича Вилопа, преподавателя биологии педагогического училища Александра Матвеевича Ляпустина, директора школы № 4 Ивана Станиславовича Заболотника, секретаря горкома комсомола Александра Бобровского.
За неудовлетворительные показатели в работе предприятия был снят с должности и исключён из членов партии директор хлебозавода Михаил Егорович Лебедев. Он предпочёл добровольцем пойти на фронт.
Ушли на фронт авторы книги «Мы из Игарки» Кузьма Герасимов, Ефим Зверев, Николай Малютин, Анатолий Мосин, Василий Мунтян, Анатолий Шевляков, Иван Чипизубов.
О семье Чипизубовых следует сказать отдельно. На фронте воевало четверо братьев: Афанасий, Пётр, Иван и Александр. Израненным, но живым вернулся в Игарку только Афанасий, командир расчёта противотанковых ружей. Призывники 1942 года братья Александр, Пётр и Иван погибли. Сержант Александр Семёнович Чипизубов погиб в бою 5 марта 1943 года, освобождая Смоленск. Старший сержант командир отделения Пётр Семёнович Чипизубов пропал без вести в декабре 1943 года. Но об этом его матери Акулине Кузьмовне сообщили работники военкомата только в 1947 году.
Рассказ Вани Чипизубова «Собаки выросли» в книге «Мы из Игарки» был коротеньким. Но его тема – дружба с домашними питомцами, была весьма популярна для северных мальчишек всех поколений, и потому нашла своё место в книге. Он писал:
«Я очень люблю своих собак. Взял я их совсем маленькими, растил и наблюдал за ними. Теперь они выросли большие, и я их приучаю возить. Сначала они не умели, но я, всё же, научил их. Как только выпадает снег, я каждый день в свободное время занимаюсь своими собаками. То дрова вожу, то воду, а то просто катаюсь. Запрягу их в лёгкие сани, крикну: «Хэсь!» — и они как помчат, только держись!»
Вот – весь рассказ. Такой же короткой оказалась и жизнь его автора. Рядовой Иван Семёнович Чипизубов был убит 23 февраля 1945 года при освобождении Латвии.
В июне 1942 выехавший «на магистраль» Виктор Астафьев получил в школе фабрично-заводского обучения специальность «составителя поездов». Почти без отдыха, вечно голодные, по сути, ещё дети, Виктору едва исполнилось восемнадцать, юные железнодорожники постоянно были заняты делом. На станцию Базаиха один за другим прибывали эшелоны с оборудованием эвакуированных заводов, людьми. На одном из поездов из Ленинграда, отцепили вагон с мертвецами, в него по пути следования из блокадного города, переносили и складировали умерших. Виктора включили в погребальную группу. Как потом он писал в «Последнем поклоне»: «Похоронами я был не просто раздавлен, я был выпотрошен, уничтожен ими, и, не выходя на работу, отправился в Берёзовку, в военкомат – проситься на фронт». Случилось это спустя всего четыре месяца с начала его трудовой биографии. Уже воевали оба его дяди – Василий и Иван.
Доброволец Астафьев, как и большинство молодых призывников его возраста, в 1942 году был направлен вначале в 21-ый стрелковый полк, находившийся под Бердском, а затем его перевели в 22-й автополк в военном городке Новосибирска, и только весной 1943 отправили на передовую…
Всех, кто ушёл на фронт в 42-ом, естественно, в одной главе не перечислить. Мы узнаем об их фронтовой судьбе и вкладе в победу в последующем повествовании. Но некоторые фамилии не могу не назвать и здесь. Ушёл на фронт и погиб в Старорусском районе Новгородской области первый из трёх сотрудников игарской милиции в момент её образования Виктор Андреевич Перетолчин. Вслед за средним братом Филиппом, ушедшим в ряды Красной Армии в 41-ом, пошли на фронт старший Ульян и младший Андрей Белошкурские. Оба они вернулись с фронта живыми, Филипп погиб.
Был призван на фронт семнадцатилетний выпускник школы № 4, руководитель ансамбля песни и пляски пионерского клуба Александр Стрелков. Он был связистом 674 стрелкового полка 150 Сталинской стрелковой дивизии добровольцев-сибиряков, воевал на Калининском фронте. Когда 21 декабря 1942 года во время контратаки немцев, прямым попаданием вражеского снаряда вывело из строя телефонную линию, Саша Стрелков под шквальным пулемётным огнем противника пополз для ликвидации обрыва. Срастить разорванные куски не хватило кабеля, совсем немного. Тогда Стрелков соединил оборванные провода за затвор и штык винтовки. Линия заработала, появилась связь между подразделениями, восстановилось руководство боем. Юноша-связист, вернувшись на позиции, взял необходимое количество кабеля, и вновь под пулями пополз к месту повреждения линии. Командир его части написал тогда матери молодого бойца: «Мы гордимся вашим сыном и благодарим Вас за его воспитание». Так сражались игарцы.
«11 июля 1942 года добровольцы покидали Игарку. Провожать их пришло много народу. Играл духовой оркестр. Слёзы матерей, родных. Скорбные минуты. И вдруг над протокой понеслась песня. Это пели комсомольцы, прощаясь со своей юностью, уходя защищать свое будущее. Отходил пароход и, обгоняя его, неслась песня: «Уходили комсомольцы на гражданскую войну», — вспоминала впоследствии о своих подопечных, выросших мальчишах, бывшая пионерская вожатая школы № 4 1933-1938 годов Тамара Нефёдкина. Не все из этих ребят вернулись домой. Митя Трофименко, Боря Тюменцев, Толя Коршунов, Толя Шевляков, Вася Астафьев (однофамилец писателя) и много других ребят, мечтавших сделать жизнь своими руками ещё краше, сложили головы на полях войны. Но они выполнили свой долг до конца. Грудью встали на защиту страны, своих матерей, сестёр, вырвав у врага самое дорогое – жизнь будущему поколению. Они были молоды, наши мальчики, уходили, не докурив последней папиросы, но они были настоящими сынами своей Родины-матери», — говорила о них вожатая. (Нефёдкина Т., «Пионерия тех лет», «Коммунист Заполярья» 1967)
А город продолжал формировать новые воинские команды.
Начался отбор добровольцев в Сталинскую стрелковую бригаду сибиряков. Накануне пришла телеграмма, адресованная секретарю горкома партии Анкудинову с копией для военкомата: «Подберите 100 человек добровольцев младшего начсостава возрасте 19-45 лет физически крепких зпт годных строевой службе зпт обученных тщательно проверенных способных боях оправдать доверие тчк Отбор производить счёт работающих всех отраслях народного хозяйства зпт том числе состоящих специальном учёте учётом интересов производства. Отобранных порядке направить первым пароходом Красноярск крайвоенкомат тчк Ходе отбора докладывать ежедневно тчк Время отправки телеграфируйте тчк Нр 54 Захаров, Мереж 25.07.42» Телеграмма хранится в государственном архиве Красноярского края.
Формирование 78 добровольческой бригады сибиряков-красноярцев закончилось в Красноярске к августу 1942 года. В бригаду вошли 1242 коммуниста и 1258 комсомольцев. Известно, что командиром батальона автоматчиков служил игарец капитан Григорий Митрофанович Николаевич; отделением взвода пешей разведки командовал старший сержант, комсомолец Иван Филимоненко. Комсомолка Аня Гордеева в составе 78-ой бригады была саниструктором.
16 сентября эшелоном из Красноярска бригада двинулась в Подмосковье, а 6 октября была переброшена к станции Селижарово Калининской области. Совершив 170-километровый пеший марш от места выгрузки к позициям в район западнее города Белого, личный состав бригады был совершенно истощён и смог занять исходные позиции только к середине ноября. 7 декабря бригада попала под удар немецких войск, отрезавших советские части, была рассеяна. Однако, собрав разрозненный личный состав, командование смогло организовать фронт обороны на реке Вишенка. По немецким оценкам, потери бригады в операции составили 75 процентов личного состава. Так вкратце говорится о боевом пути бригады в интернете (сайт Википедия).
Снайпером, после краткосрочного обучения в Асино, воевал в составе 78 добровольческой бригады учитель Курейской школы Анатолий Афанасьевич Кокоша. Он был ранен 15 августа 1943 года, направлен в госпиталь, но, видимо, до него так и не добрался. С сентября 1943 года А.А.Кокоша числится пропавшим без вести. Об этом официальные органы уведомили мать бойца – Александру Фёдоровну, учительницу железнодорожной школы № 30 в городе Краснограде Харьковской области. Сохранилось письмо матери боевого товарища Леонида Рукосуева. До июня 43-го они служили с ним в одной роте, но и потом не теряли из вида друг друга: «Во время учёбы (перед боями) он был стрелком, пулемётчиком, потом снайпером. Я помню Анатолия как историка и как хорошего товарища с мягким характером». Начались летние бои 1943 года, и связь прервалась.
Храбро действовал в бою и командир батальона Г.М.Николаевич. Будучи раненым, он не ушёл с поля боя, продолжая командовать батальоном. Успешно поддерживая наступление и продвижение стрелковых рот 3-ьего стрелкового батальона, заменил выбывшего из строя командира батальона Засыпкина. Своим действием и оперативным умелым руководством Николаевич решил успех боя. Так отозвался о действиях подчинённого командир бригады подполковник Лобанов, представляя его к награде – ордену Красной Звезды.
До последнего патрона и последней гранаты, будучи раненым, вёл неравный бой разведчик Иван Васильевич Филимоненко, когда его группу окружила рота фрицев.
3 декабря в районе деревни Волыново во время боя под ураганным огнём противника Анна Гордеева провела перевязку пятидесяти бойцам и командирам и лично сама доставила во взвод тяжело раненых пятерых красноармейцев вместе с оружием.
У меня нет никаких доказательств, как попали в Игарку накануне войны эстонцы: были ли они высланы на Север, либо приехали сюда добровольно. По крайней мере, история семья Вилоп (Вилуп), где оба брата были комсомольцами, говорит об их вольном статусе. Токарь механических мастерских Гуго был передовиком производства, занесён на городскую Доску Почёта, избран членом горкома комсомола, часто выступал на страницах газеты, внося рационализаторские предложения. Его брат Николай приехал в Игарку после окончания техникума, работал главным инженером лесопромышленного комбината.
В марте 42-го была создана как национальное формирование 249 Эстонская стрелковая дивизия. В её составе и служили братья Вилопы. Костяк дивизии составили бывшие офицеры эстонской армии, эстонцы, проживавшие на территории СССР до 1940 года и эвакуированные вглубь страны. Восемьдесят процент её состава составляли этнические эстонцы. Среди них игарцы Вольдемар Юганович Линд, Эдуард Юрьевич Лееман, Ян Эмилевич Визуль, Сергей Михкелевич Пеетри. Начав борьбу с немцами на Ленинградском фронте, они к концу военных действий принимали участие в освобождении Эстонии от фашистских захватчиков. Мы ещё расскажем о боевом пути дивизии.
В 1942 году в Красноярске тиражом в пять тысяч экземпляров вышел литературно-художественный сборник «Боевой рубеж». Среди его авторов — автор стихов о нашем городе Лев Черноморцев, уже упоминаемый выше Казимир Лисовский, бывший игарский учитель литературы Игнатий Рождественский. Творчество Рождественского представлено стихами и прозой. И хотя накануне войны он с семьёй выехал в Красноярск, «игарская» тема оставалась главной в его произведениях. Так в очерке из этого сборника, названном «Огни», рассказывалось о чрезвычайной ситуации, сложившей на электрической (силовой) станции предприятия. Вышел из строя дизель, а заменить сгоревший цилиндр было нечем. Городу, погружённому в полярную ночь, грозила катастрофа: исчез бы свет в домах, могло остановиться предприятие, не хватало мощности для распила сырья, перестали грузиться морские суда.
И тогда за дело взялся токарь Николай Масловский: по собственным чертежам в течение сорока часов, не отходя от токарного станка, он изготовил ювелирно точную деталь. Автор сравнивал героя с бойцами, защищающими Сталинград. Возможно, что Николай Масловский – персонаж вымышленный. Но, наверное, был ранее знаком писатель Рождественский с токарем механического цеха лесокомбината, депутатом краевого Совета Анатолием Григорьевичем Моссаковским, ушедшим на фронт и погибшим под Ленинградом осенью 1942 года.
В этом рассказе суть трудового подвига оставшихся людей в Заполярье. Звание «стахановец-ударник труда» в 41-ом году носило 670 игарцев, в следующий военный год это звание было присвоено уже 1017 работающим.
Комсомолка стахановка А.П.Ямщикова – с первых дней войны взялась за приобретение новой специальности – машиниста паровых котлов. Она стала одной из первых женщин в этой профессии.
По итогам первого квартала лучшими предприятиями города были названы коллективы лесопромышленного комбината (директор Гудков), судоремонтных мастерских Енисейского речного пароходства (директор Кондрашев), строительной конторы горисполкома (руководитель С.И. Шикалло). Предприятия были занесены на городскую Доску Почёта. При подведении итогов в октябре лучшими по-прежнему считались строительная контора, ремонтные мастерские. К ним добавились коллективы хлебозавода и цеха деревообработки ЛПК. Сам комбинат был снят с рассмотрения за низкую производительность труда в лесопильных цехах – 60 процентов и на погрузке морских судов 45-50 процентов.
Уникальные документы военных лет хранятся в «игарском» фонде государственного архива Красноярского края. Из постановлений бюро городского комитета ВКП (б) процитированы выше и ниже приведённые документы.
Учёные мёрзлотной станции, подведя итоги года, текст отчётного доклада горкому ВКП (б) изложили отнюдь не научным языком: «По-прежнему горят огни в лабораториях Академии наук, молодёжь и убелённые сединами старцы продолжают работы в её экспедициях и на дальних стационарах, потому что вся страна знает, что варварство и разгром науки, проводимые Гитлером, несут человечеству только новые страдания и унижения. Наша мерзлотная станция – лишь небольшой отряд широкого академического фронта. Но этот участок, не забывая боевых задач по отпору остервенелого врага, не бросил и своей научной тематики».
Именно в 42-ом в Игарской мерзлотной станции было построено большое опытное подземелье, представляющее собой сооружение в виде двух шахтных колодцев, соединенных между собой коридором длиной 46 метров. Сегодня это уникальное подземелье составляет основную экспозицию музея вечной мерзлоты, само по себе оставаясь свидетельством трудового подвига игарчан в военные годы.
Но ситуация в производстве: промышленности, строительстве, на транспорте, в колхозах, занятых рыбной ловлей, была архи сложной. Из-за острой нехватки кадров нарушился рабочий ритм города, не всё ранее намеченное удалось реализовать.
Неудовлетворительно работала графитовая фабрика. План десяти месяцев был выполнен только на 86,5 процента. Вместо 625 тонн заготовлено 540 тонн графита.
Строителями был сорван срок сдачи в эксплуатацию бани в старой части города. А баня в новой части города не работала весь июнь из-за отсутствия дров.
Лесокомбинату требовалось на навигацию 2064 работника, в наличии было только 774, форманов для руководства бригадами погрузчиков на морские суда требовалось 22, обучение проходили только 7 человек.
В январе 42-го в городе было создано ремесленное училище фабрично-заводского обучения. Набрали 350 подростков, готовили слесарей по ремонту оборудования, токарей универсалов и судовых мотористов.
Одной из учениц была шестнадцатилетняя Аня Наумкина (в браке Якимова). В семье Наумкиных было пятеро детей: две девочки и три мальчика. Анна Михайловна была третьим ребёнком. В 1929 году Наумкины приехали всем семейством в Игарку из села Ермаковское Минусинского района. Поселились по улице Пролетарской. Мать Ани сорок лет отдала лесопромышленному комбинату, работая торцовщицей. Отец трудился в рыбкоопе, два брата воевали. В феврале 42-го, защищая Москву, погиб старший брат Ани – Пётр Михайлович Наумкин. Тогда же по окончании шести классов Аня была зачислена в ремесленное училище. Позднее туда же поступила и её младшая сестра.
По итогам года было выпущено 235 специалистов: судомотористов — 200, судоплотников — 30. В 1943-м году по распределению Анна Наумкина попала на Канский гидролизный завод, и вернулась на Север по окончании войны. А вернувшийся из-под Сталинграда живым связист Григорий Якимов стал её мужем, родоначальником известной в городе семьи.
Не всё шла гладко и в сельском хозяйстве. Заполярье вообще — зона рискованная, экстремальная для рыболовства, земледелия и животноводства. Результаты работы всегда зависели от погодных условий. В военные годы на успех влияла и нехватка кадров.
В колхозе «Будённовец» (станок Карасино) план сдачи рыбы был выполнен только на 86,8 процента, заготовок пушнины на 91,8 процента, сенозаготовок на 51,3 процента, посева на 75 процентов. Целины вместо пяти было поднято только полтора гектара.
Бюро горкома партии освободило от должности председателя колхоза Пантелеева и отдало его под суд. Впрочем, вполне вероятно, вместо колонии, Пантелеев был отправлен на фронт. К сожалению, в материалах бюро не указывались тогда инициалы коммунистов, и мы можем только догадываться, был ли это Пантелеев Иван Иванович, либо Пантелеев Николай Петрович, участники войны.
Но не только в этом колхозе, в целом по Игарскому району итоги первого года войны оказались неутешительными. Не освоены посевные площади: где на 12, а где и на 18 процентов. Урожайность картофеля составила, против планируемой, только 66,4 процента, а овощей всего 51,8 процента. От голода и непосильной нагрузки пало 20 лошадей, их во второй год войны в городе оставалось всего 152. Не лучше обстояло дело и с поголовьем свиней: за навигацию намечалось приобрести четырёх хряков и двадцать подсвинков, приобрели только четыре подсвинки. За зиму пало десять телят. Не выполнен был план и по воспроизводству оленей, хотя трудности их завоза в город по сравнению с другим домашним скотом были минимальными.
В апреле, озабоченные отсутствием посадочного материала, городские власти вновь апеллируют к скудным запасам населения, заставляя руководителей предприятий организовать «заготовку верхушек клубней картофеля для семенных целей». Населению предписывалось немедленно произвести обрезку верхушки клубней картофеля в ещё сохранившихся скудных запасах, и сдать их на склад Игарторга для хранения.
А состоявшееся по осени 16 сентября бюро горкома партии подвело неутешительные итоги уборки овощей: картофель собрали только с 40 процентов земель из 130 га. Сено было вывезено с 33 процентов пашен (по плану 450 тонн). К уборке капусты ещё и не приступали.
Не только на сезонных работах в сельском хозяйстве ощущалась нехватка рабочих рук.
На речном флоте катастрофически не хватало кадров. С началом навигации в Енисейском пароходстве констатировали, что для требуемого количества плавсостава имеется только 250 человек, недокомплект составлял 152 судоводителя разного ранга. Так капитан Иван Алексеевич Аверин на колёсном пароходе «Багратион» начал водить спаренные плоты в Игарку и Дудинку с тем, чтобы наименьшими силами обеспечить выполнение удвоенного планового задания. Вновь у штурвалов пароходов встали игарские женщины.
Руководству пароходством приходилось идти на крайности. Пренебрегая прогнозами, отправлять суда в рейс даже при неблагоприятных погодных условиях. Завершая навигацию 41-го года, в районе Игарки в речке ниже Полоя вмёрз в лёд возвращающийся с севера теплоход «Куйбышев» (капитан П.Я.Таскин, механик К.Ф. Селезнёв). В тот же ранний ледостав на вынужденную зимовку в десяти километрах выше реки Курейка остановился теплоход «Владимир Ленин» (капитан Е.К.Крылов, механик А.Т.Романов). С ним шёл караван из девяти барж. Спасательными работами, организацией зимовки экипажей, а впоследствии выморозкой судов и ремонтом, занимались направленные для этого игарцы.
Повторюсь, хотя бы даже временно «свободных», «лишних», а тем более квалифицированных незанятых на производстве кадров, не хватало. Да и «выжимали» из каждого судна возможное: двигались по реке до самой последней минуты, пока от сковывающего льда пароход или баржа не вмерзали. Иначе, чем объяснишь, что даже суда, находившиеся в акватории Игарской протоки, не были грамотно расставлены на зимний отстой. Об этом говорилось на заседании бюро горкома партии 25.11.1942 года: «Суда, предназначенные к отстою на Чёрной речке, оказались в Медвежьем логу. Многие суда оказались прорезанными льдами… Баржа № 16 оставлена посреди Енисея в районе Сушково».
Но самой трагичной, с наибольшими потерями оказалась остановка осенью 42-го каравана судов следующего в Игарку, Дудинку и Норильск с продуктами: мукой, крупами, овощами. Произошло это в районе деревни Сухая Тунгуска Туруханского района. Из-за позднего формирования каравана в Красноярске, раннего ледостава на Енисее, вмёрз в лёд теплоход «Клим Ворошилов», капитаном которого был Александр Николаевич Здоров. Тот самый Здоров, который со своим экипажем в прошлую навигацию успешно отбуксировал из Игарки на Диксон ряж (причал), за что капитан был награжден орденом Трудового Красного Знамени. В 42-ом удача отвернулась от речников, риск оказался неоправданным. На Сухой Тунгуске зазимовало три лихтера и 17 барж с общей грузоподъёмностью 34800 тонн груза. Лишь малую часть груза смогли вывезти на лошадях по льду зимой. Во время весеннего ледохода в 43-ьем погибли все несамоходные суда — это была самая большая катастрофа на Енисее.
Между тем и в самой Игарке события развивались не менее драматичные.
На фото: Давыдова О.Ф. и воины-игарчане: Ефимов Н.В, Салтыков А.С, Полозов И.М, Окладников В.С, Якимов Г.Г, Бобровский А.К; редкое, бережно хранимое потомками предвоенное фото семьи Вилуп в Игарке, где братья Николай и Гуго Ионес вместе; письмо Леонида Рукосуева матери А.Ф.Кокоши с сайта Мемориал.
