Письма с фронта

Помнится, в Игарке, где я прожила почти полвека, была у меня подруга, работавшая заведующей отделом ЗАГС, —  Надежда Николаевна Логинова. По долгу службы я курировала этот отдел, и мы часто с ней общались. Город наш и тогда был сравнительно небольшим, но люди были знакомы друг с другом благодаря местному телевидению, совместной работе и отдыху, да и во дворах и домах соседи знали друг друга.   А в обязанности заведующей ЗАГСом входила регистрация как приятных событий в жизни горожан – рождении детей и свадеб, так и трагических – когда кто-нибудь умирал.

Надежда была человеком впечатлительным, совестливым и отзывчивым. Смерть каждого переживала вместе с родными, готова была бросить все дела и заняться организацией похорон… Я часто её упрекала: всем свои руки не подставишь, но она вновь и вновь спешила на помощь людям, подчас и малознакомым,  пытаясь облегчить их страдания.

Взяв на себя труд по воссозданию Книги памяти погибших в войну игарчан, я вспомнила о своей подруге. Но даже её сопереживания оказались не сравнимыми с обязанностями городских почтальонов в военное время. Каждый приход почтальона в дом ждали с волнением и тревогой: жив ли? Пишет ли сам хозяин дома, ушедший на фронт, или и к ним постучалась беда – пришла похоронка?

Принято считать, что письма с фронта  были треугольными.  На одной стороне листа печатались заготовки для адреса, на другой писался текст. Листочек сворачивался, заклеивался и пересылался по адресу. Однако, перед этим его  проверял специальный человек – военный цензор, который следил за тем, чтобы в письмах солдаты не сообщали сведения, которые могли бы составлять военную тайну. Запрещалось писать о том,  где находится адресат, называть местность, где он воюет,  указывали только номер полевой почты.

Виктор Петрович Астафьев в повести «Последний поклон» пишет, что и в таких «засекреченных» письмах многое было понятно. Так даже по тому, что получая часто письма от своего дядьки, он смекнул, что воюют они где-то рядом – вместе защищают Украину.

А однажды по рисунку, присланному  хитрым дядькой,  догадался Виктор и о других подробностях дядькиной службы: «… дядя Вася нарисовал в письме три танка и на одном из них выглядывающего из люка человека, и на нём погон со звёздочкой. Нарисовал погон крупно, даже красиво. Задал загадку военной цензуре многоумный дядя Вася, но поскольку та была снисходительна к внутрифронтовой переписке, то и не замазала шараду в письме. После мучительного размышления над неуклюжим рисунком я порешил: воюет мой дядя в третьей танковой армии, скорее всего командиром машины».

Но так описаны эпизоды с перепиской военных лет в художественном произведении. А мне родственники погибших солдат до сих пор  пересылают копии бережно хранящихся в семьях документов – письма с фронта.  Вот два открытых письма, присланные политруком со Сталинградского фронта Василием Ивановичем Ракитянским. После окончания педагогического института он работал в Игарке учителем литературы, был одним из тех педагогов – организаторов, вдохновлявших игарских ребятишек на написание знаменитой книги «Мы из Игарки».  В письмах отцу и сестре – минимум информации о себе, даже факт  тяжелого ранения и невозможности пока встать на ноги, слегка приглушен, на первом плане у солдата  забота о престарелом отце – как он там: не обижают ли местные начальники?

«25 ноября 1942 года

Здравствуй, папка!

Ну как Вы там живете? Опять от Вас ничего нет. У меня дела идут хорошо: раны на ноге затягиваются, скоро буду ходить. Справку послал, как получишь, напиши. Если там плоховато с тобой обращаются, напиши в райком партии, покажи справку, да скажи, на каком я фронте. Если потребуется, я и сам напишу.  Жду ваших писем, не унывай, старина! Скоро будем праздновать Победу! С приветом Василий».

А немногим раньше – 1 ноября 1942  в письме сестре Антонине, школьной учительнице:

«(…) У меня никаких изменений нет. Живу хорошо, защищаем Сталинград от немчуры. В газетах о нас пишут много, читай, и будешь знать все новости.  За летние бои получил медаль «За боевые заслуги». (…)   Пиши чаще. Василий».

К сожалению, чаще получать письма от родных не получилось. Спустя два месяца  бывший завуч школы № 9, политрук, капитан Василий Иванович Ракитянский погиб в бою. Бесстрашный и, видимо, хорошо знающий  вражеский язык, он  провёл 41 рупорную передачу на немецком языке для  солдат противника. Во время этих передач он постоянно подвергался пулемётно-ружейному обстрелу и миномётному огню.   Обучая солдат меткому огню, он воспитал не одного снайпера, лично истребил семерых немецких солдат. В.И.Ракитянский  погиб 31 января 1943 года через неделю после получения очередной награды – медали «За отвагу». Его имя занесено на символическое знамя в зале воинской славы на Мамаевом Кургане в Волгограде,  есть упоминание о нём на новом мемориале в Игарке. О политруке Ракитянском можно прочесть в книге В.Зайцева «За Волгой земли для нас не было».  Василий Иванович  запечатлен  на групповом снимке учителей и учащихся – выпускников средней школы № 9 1940 года (в третьем ряду третий слева). Снимок  из фондов Красноярского краевого краеведческого музея, переданных на хранение авторами книги «Мы из Игарки» и помещенных мною в качестве главного фото этого очерка.

Не столь  богаты семейные коллекции документов  многих погибших игарчан: о них, к сожалению,  не осталось даже и портретных фотографий, только эти письма тех лет.  Но многие документы сегодня находятся в свободном доступе в интернете и при желании можно их увидеть, если они были каким-то образом сохранены.  Вот, к примеру, как выглядело извещение о смерти – в народе её называли похоронкой.

Игарец  Аким Абрамов тоже воевал на Украине: точнее, не воевал, а служил ездовым в санитарной роте, перевозил раненых. Но и его настигла пуля врага. Он получил  смертельное ранение в голову. Жена, которая выехала к моменту смерти главы семейства из Игарки,  получила похоронку уже на Родине – в деревне Каптырево Ермаковского района, откуда был родом солдат.

Не для кого сегодня не секрет, что Игарка строилась не только руками добровольцев, часть городского населения  попала в Заполярье не по своей воле. Алтаец Михаил Антипин с семьей был разлучён: его сочли кулаком, исключили из партии, направили «на перевоспитание» в Заполярье – строить форпост социализма на Енисее. Хотя и говорилось, что репрессированных на войну не призывали, но я находила в списках призывников много отметок ушедших на фронт спецпереселенцев.  Антипин пошёл воевать с первой группой призванных игарчан – в августе 1941.   Вот справка, подписанная военкомом Савиновым, точнее, её копия. Может,  надеялся солдат быстро разбить врага и воссоединиться с семьей.  Так думали многие, отправлявшиеся на фронт – месяц-другой – и вернёмся. Антипин писал жене в город Сталинск Новосибирской области перед Новым 1942-м годом:  «22 декабря 1941 года

Добрый день, дорогая семья Нина, Шура, Ваня, Тоня!  Посылаю всем по низкому поклону и желаю всем всего хорошего в вашей жизни. (…)  Находимся мы по квартирам в деревнях.  Сегодня отправляемся дальше, куда неизвестно. Враг отступает. Бросает оружие, танки, машины. Немцы мёрзнут, так что возможно скоро увидимся с вами.  Но особых новостей нет. Здоровье чувствую великолепно.  Сообщите, как здоровье. Нина, как учатся ребята?  Пока, до скорого свидания. Всех целую. Адрес —  Полевая почта  Станция 1427, 1246 стрелковый полк, 2 пулеметная рота. Подпись Антипин».  

Только в августе 2003 года останки солдата Михаила Антипина  были найдены поисковиками у местечка Мостки в Чудовском районе Новгородской области. Это известный ныне Мясной Бор,  в котле у которого погибли тысячи наших солдат.  Там в братской могиле  и перезахоронен  наш земляк спустя шестьдесят с лишним лет после гибели. Думаю, что и на мемориале в Игарке его фамилия должна быть занесена.

Игарчанин Георгий Казаков был похоронен сразу после его смерти, об этом позаботились его товарищи, тоже земляки, с которыми он вместе уходил на фронт.  Вот как о моменте гибели написал в Игарку жене друга однополчанин и боевой командир  сержант Семён Богданов. Это письмо   можно отыскать на сайте «Мемориала».

«Татьяна Прокопьевна,

Я хочу Вам написать несколько строк, хотя для Вас эти строки очень горьки и ничего нельзя поделать. Ваш муж Казаков Георгий Александрович  защищал наш славный город Ленинград и служил в моём расчёте. 6 ноября 1942 года, стоя на посту, в 6 часов вечера, охраняя наши боевые орудия, был убит фашистской миной и похоронен он в братской могиле под Ленинградом, от Ленинграда в  6 километров около Старого Паново.

Татьяна Прокопьевна, мы дали клятву отомстить за нашего боевого товарища   и выполнить эту клятву, и Вы шибко не унывайте. Жмём Вашу руку, весь мой расчёт и я желаем Вам всего хорошего в вашей жизни.

Командир орудия старший сержант Богданов  Семён Сергеевич»

Это письмо напрямую отправить вдове земляк не рискнул.  Написал  в Игарку второе письмо, адресовав его своей матери: « (…)  Дорогая мама, я сейчас нахожусь на передовой, защищаю славный наш город, и не пустим мы поганого  врага в наш чистый и славный город. Дорогая мама, у меня в расчёте одного убили – это Казакова, вот я и прошу сходить к его жене, эту бумажку ей (отдай) и конечно успокой её, как можно, ни один он такой ничего нельзя поделать,  но у меня расчёт поклялся отомстить поганому фрицу  за своего боевого товарища».

Первые абзацы этого письма я умышленно опускаю,  в них содержится множество приветов  родственникам, а, может быть, просто знакомым и соседям по дому.  Солдат не очень грамотен, мне самой приходится поправлять окончания слов, дописывать пропущенные по смыслу слова, расставлять знаки препинания.  Читаю и чувствую, какое волнение испытывает командир орудийного расчёта,  пока не приступил к описанию главного. Он как бы явно представляет эту картину:  пришёл в дом почтальон, собрались вокруг него женщины с осиротевшими детьми, им  хочется знать, скоро ли окончится война, вернётся ли живым их кормилец и любимый мужчина.  Предполагаю, какой заряд оптимизма и надежды унесёт домой после прочтения письма каждая из женщин, ведь поимённо упомянута и она, и соседка, и все-все дети. Как это было важно.

В письме матери Семён изложил более подробные детали смерти северянина: «Случилось это так. Я был на наблюдательном пункте и пришёл оттуда, он стоял на посту. Я подошёл к нему, стал разговаривать. В это время бандиты открыли огонь с артиллерии и с миномётов. Первая мина разорвалась от нас с ним в 10 метрах. Я ему говорю: «Казаков, давай в укрытие!» и стал поворачиваться идти, но в этот момент разорвалась вторая мина над его головой, и он присел, а потом упал. И я присел, но меня только оглушило, а ему осколок попал  в правую бровь и прошиб голову. Он даже не крикнул. Но мы, мама дорогая, хотя и находимся на передовой,  но его отнесли и похоронили на братской могиле  и вот, дорогая мама, я тебе сейчас напишу жене его адрес и ты отнеси эту записку ей. (…)

Обо мне, дорогая мама, не беспокойся, я живу хорошо, продукт хороший, обмундирование  выдали тёплое, наше правительство заботится об нашей Красной Армии, не так, как беспокоится фриц о своей».

Вместе с этим письмом и отдельным для жены погибшего фронтового товарища Семён вложил и что-то ещё, поименованное им как «Это Казакова тетрадь».  Что это было, неотправленное жене письмо, либо просто тетрадь с адресами, теперь уже и не узнаешь.  Зафиксированы лишь адреса матери – дом 5 по улице Большого театра – известный всем стахановский дом, и адрес вдовы – квартира 6 в доме 5 по улице Смидовича.

Семёна Сергеевича Богданова судьба миловала, он  вернулся с фронта живым, с медалями «За оборону Ленинграда» и «За отвагу». В приказе о награждении говорится, что он  вместе «со своим расчётом прямой наводкой уничтожил 76- миллиметровое  орудие и сарай с находившимися в нём немецкими солдатами, стреляющими из пулемётов по нашей пехоте». Отомстил земляк-северянин за погибшего друга.

Ещё более драматичные  по содержание сведения о погибшем сыне получила   в 1944 году с фронта от  боевых товарищей  семья игарчанина Павла Афанасьевича Потылицына.  Но до последнего верили в невозможное – сын обязательно вернётся. Вот как об этом пишет  его мать 9 ноября 1945, пытаясь восстановить память о погибшем  сыне и получить на него похоронку, дающую право на пособие для семьи в то время, как  семьи пропавших без вести материальной помощи от государства не получали до выяснения всех обстоятельств гибели солдат.

«Вернувшиеся с фронта инвалидами, служившие с ним вместе его товарищи Фомин и Дадаков писали мне в 1944 году, что мой сын Потылицын Павел Афанасьевич служил вместе с ними в 5-ой отдельной танковой бригаде рядовым автоматчиком ( а он писал мне свой адрес  — полевая почта № 778, часть № 75). В ночь с 9 на 10 февраля 1943 года в боях за хутор Лысый Новосветловского района Ворошиловградской области, был тяжело ранен и с поля боя вынесен не был, так как бой происходил в расположении противника, то есть был выброшен танковый десант в этот хутор. Через два дня этот хутор был освобождён от немцев. Как писали Фомин и Дадаков,   что всех раненых и убитых, которые остались тогда после боя в хуторе,  немцы сбросили в колодец. Они писали,  что им лично не пришлось вытаскивать их из колодца, так как их часть стала продвигаться дальше, но быть они были возле этого колодца и видели  в нём трупы, но опознать их в колодце было невозможно.  Они в своих письмах заверяли, что Павел вместе с другими был сброшен  немцами в колодец, где и погиб.

До окончания войны я ихним письмам не верила. В настоящее время, когда война закончилась,  и известий от него нет, то, видимо, они писали правду, что он погиб.  Потылицына Е.П. улица Дальняя, 25»

Павел Афанасьевич Потылицын – выпускник средней школы № 9. На фронт ушёл в 3 июня 1942 года. До этого работал на Игарском лесокомбинате: вначале школьником во время летних каникул укладывал в пакеты экспортную «мелочь» на бирже пиломатериалов. В последние два года перед окончанием школы его уже ставили учётчиком – это более ответственная должность. После окончания средней школы, Павел попытался поступить в один из красноярских вузов, но не прошёл по конкурсу, вернулся вновь в город и устроился на комбинат кочегаром.  Об этом написал игарским школьникам его брат Константин из Красноярска в 1986 году, когда отмечалось 50-летие школы № 9. Имя П.А.Потылицына есть на новом мемориале, правда, написано с ошибкой – Потылицин.

А мы продолжаем с вами читать письма военных лет. И вновь горожане сообщают о гибели своих земляков. Демобилизованный красноармеец Дмитрий Михайлович Кислицын  свидетельствует о том, что его боевой товарищ Василий Демьянович Корякин погиб, не провоевав и полмесяца. Он направляет своё заявление в  бюро по учету потерь: «Корякин Василий Демьянович, год рождения 1915, мобилизованный в 1941 году 26 августа из Красноярского края, город Игарка, и  я были направлены в одну часть, то есть в 1258 стрелковый полк, который формировался в городе Ачинске Красноярского края. После чего   полк был направлен на Северо-Западный фронт  в направлении станции Чудово Октябрьской железной дороги. 1258 стрелковый полк вступил в бой 30 декабря 1941 года. Корякин Василий Демьянович был вместе со мной в боях до 14.01.1942 года и 14.01.1942 был убит  под местечком станция Чудово, и по какой-то причине нет на него до сих пор похоронки.

От Корякина В.Д. осталась семья – жена и дети, которые из-за отсутствия похоронки не получают пособия и в настоящее время живут в очень тяжёлых условиях  в материальной положении.

Прошу выслать похоронную, так как Корякин Василий Демьянович действительно погиб на моих глазах, что и удостоверяю в действительности.

Демобилизованный красноармеец Кислицин Дмитрий Михайлович. Адрес мой: Красноярский край,  город Игарка,  улица Кирова 18.

Адрес семьи: Красноярский край, город Игарка, улица Большого Театра, дом 5, кВ. 17. Вахрушевой Анастасии Ильиничне.

25.07.1946 г».

Всё меньше и меньше становится свидетельств военных лет.  Как ни странно, но теперь даже бумажные письма всё реже и реже встречаются в переписке между людьми. Но до сих пор в цене остается главное в чертах характеров  у большинства игарчан – взаимовыручка,  поддержка и сострадание — также, как и в военные годы.

Но вот о чём хотелось бы ещё сказать. 28 апреля 2019 года я направила главе города Игарки Евгению Владимировичу Никитину все свои замечания и предложения о мемориале.  Они касались почти трёхсот человек. Говорила о грамматических ошибках в записях, об отсутствии множества фамилий погибших, умерших от ран, внесших значительный вклад в историю города и похороненных на городском кладбище фронтовиках. В бытность главой В.В.Сорокиным  была изготовлена одна дополнительная плита, но заполнена она оказалась не рационально: вместо возможных 35 фамилий, на ней размещено меньшее количество.   Можно, конечно, изготовить дополнительно 9-10 плит, можно изготавливать по одной-трём в год – насколько хватит на это средств в городском бюджете. Но делать это необходимо.

Ответа на письмо я не получила, однако, готова ещё и ещё продублировать список любому заинтересованному органу – городскому Совету депутатов,  Совету ветеранов, администрации города, либо музею. Была бы заинтересованность.



Читайте также:

Leave a comment

Ваш адрес email не будет опубликован.